Зомби-олени

Зомби-олени (Хроническая изнуряющая болезнь, она же на басурманском Chronic Wasting Disease, CWD) — это медленно разгоняющийся, абсолютно неизлечимый и гарантированно фатальный гунгейм для мозгов, поражающий преимущественно оленевых (оленей, лосей, косуль и прочих карибу). Если говорить без наукообразной шелухи, это прямой билет в овощебазу для любого рогатого бедолаги, подцепившего эту заразу. А для тебя, дорогой друг, это еще один веский повод задуматься о бренности бытия и о том, из чего на самом деле слеплен тот стейк из «дичи», которым тебя пытаются накормить в модном ресторане. В интернетах эту радость давно и весьма метко окрестили болезнью оленей-зомби, и это тот самый редкий случай, когда кликбейтное название идеально отражает всю суть грядущего пиздеца.

So, what the fuck is this shit?

Чтобы оценить всю глубину той клоаки, куда угодила рогатая фауна Северной Америки (и уже не только), необходимо усвоить одну простую, но жуткую истину. Возбудитель CWD — это не вирус, который можно победить вакциной. Не бактерия, которую глушат антибиотиками. И даже не злой дух вуду. Виновник сего банкета — прион.

Если ты, юный друг, в школе предпочитал биологии курение за гаражами, то сейчас — самое время для блиц-ликбеза. Прион — это даже не живой организм. Это, блджад, просто белок. Обычный такой протеинчик, который есть в нервных клетках у тебя, у твоей кошки и у вон того оленя. Но однажды этот белок, словно школьник, дорвавшийся до отцовского бара, решает, что его стандартная трёхмерная укладка — это скучно, и сворачивается набекрень. Вот этот молекулярный уродец — это и есть прион.

А дальше начинается самая мякотка. Этот неправильный белок, встречая на своём пути нормально свернутого брата-акробата, не предлагает ему чашечку кофе, а по-простому, как гопник, отжимающий мобилу, переформатирует его в своё ублюдочное подобие. Бац — и вот их уже двое. Эти двое находят ещё двух правильных, и понеслась. Это не просто реакция, это грёбаный экспоненциальный рост молекулярного дебилизма прямо в мозгах. Медленно, но неотвратимо, мозг, который до этого был способен решать сложные задачи вроде «куда бежать от волка» и «где трава сочнее», превращается в аналог кухонной губки. Отсюда и наукоёмкое название всей группы этих заболеваний — трансмиссивные губчатые энцефалопатии. Звучит почти как название прог-рок группы.

CWD, соответственно, это и есть такая вот губчатая энцефалопатия для парнокопытных. Инкубационный период — вечность, порой несколько лет. Олень бегает, радуется жизни, нагуливает аппетитные бока, не догадываясь, что его центральный процессор уже давно подхвачен майнером, который превращает нейроны в труху. А потом приходит она — клиническая стадия:

• Тотальное исхудание. Животное сбрасывает вес с такой скоростью, будто записалось на самый хардкорный фитнес-марафон. Отсюда, собственно, и название — изнуряющая болезнь.
• Полный аут в поведении. Олень становится апатичным, теряет инстинкт самосохранения, перестает бояться хищников и, что особенно крипово, человека. Может часами стоять, тупо уставившись в одну точку, словно зависший NPC. Взгляд пустой, слюна течет, на лице — вся скорбь оленьего народа.
• Обильное слюнотечение и постоянная жажда. Отсюда и прозвище "зомби" - текущие слюни и постоянные попытки напиться, что, кстати, способствует распространению заразы через общие водопои.
• Нарушение координации. Животное начинает спотыкаться на ровном месте, заваливаться, его походка становится неуверенной и шаткой, как у первокурсника после посвящения.

Собираем пазл. Что выходит? Получается киношный зомби: медленный, тупой, слюнявый, безмозглый, шатающийся организм, который когда-то был живым существом. Разве что мозги не жрет. Пока.

И контрольный в голову. Прионы — штука практически вечная и неубиваемая. Они не боятся ни мороза, ни жары, ни радиации. Их нельзя уничтожить обычным огнем; для этого нужна специальная печка с температурой под 1000°C или особо едкая химия вроде концентрированной щелочи, совмещенной с автоклавированием при 134°C. Они могут десятилетиями лежать в почве, куда попали с мочой, фекалиями или трупом больного животного, и ждать своего часа. Один-единственный больной олень способен превратить гектар леса в проклятую землю на годы вперёд. Каждое здоровое животное, пощипавшее там травку, автоматически тянет билет в лотерее, где все билеты проигрышные. Эпично.

Они тоже плачут: краткая история пиздеца

Ты думаешь, эту прелесть изобрели вчера в секретных лабораториях? Как бы не так. Этот хоррор-сериал тянется уже больше полувека. Впервые странную хрень заметили еще в 1967 году в штате Колорадо, в исследовательском центре, где держали в неволе оленей. Несколько подопытных начали чахнуть и вести себя неадекватно. Ветеринары разводили руками и ставили диагнозы в духе «хуй его знает, может, акклиматизация». Только к концу 70-х годов учёные наконец-то сообразили, что имеют дело с трансмиссивной губчатой энцефалопатией.

Помню, как мы смотрели на этого оленя... Он просто стоял. Не ел, не пил, только смотрел в стену. А из пасти текла слюна. Такой... пустой взгляд. Будто внутри уже никого не было. Мы тогда ещё не знали, что это, но уже стало как-то не по себе.

Сначала это был локальный мем для парочки штатов типа Колорадо и Вайоминга. Но природа, как известно, не терпит вакуума, особенно если его можно заполнить какой-нибудь смертельной заразой. Олени мигрировали, охотники перевозили туши, и CWD медленно, но верно поползла по карте США и Канады. На сегодняшний день болезнь зафиксирована более чем в 30 штатах, нескольких канадских провинциях, и, что самое интересное, она совершила трип через океан. Ее нашли в Южной Корее (туда завезли инфицированных оленей из Канады для разведения) и — внимание! — в Норвегии, Финляндии и Швеции. Да, Анон, олений зомби-апокалипсис уже на пороге Скандинавии. Можешь начинать делать ставки, когда он пересечёт границу с нашей Необъятной.

Враг-невидимка, которого нельзя убить, который годами лежит в земле и передается через обычную траву, потихоньку захватывает планету. Звучит, как завязка дешёвого хоррора, который ты бы обругал за банальность. Но это, увы, наша с тобой реальность.

Мы все умрём?

И вот мы добрались до самого интересного вопроса, который щекотал твои нейроны всё это время. А человека эта дрянь берёт? Можно ли, отведав оленьего шашлычка, превратиться в такого же мычащего и пускающего слюни дегенерата?

Официальные дяди в белых халатах из CDC и ВОЗ пока что мнутся и отделываются обтекаемыми фразами в духе «на сегодняшний день не зарегистрировано ни одного случая передачи CWD человеку». Ключевая фраза — на сегодняшний день. Сегодня она значит «всё окей, живём дальше», а завтра может легко превратиться в «ой, бля, тут такое дело…».

Почему они так осторожничают? А потому что исторические прецеденты уже были. Все помнят истерию вокруг коровьего бешенства (BSE), которое является той же губчатой энцефалопатией, но для коров. Тогда британские чиновники тоже били себя пяткой в грудь, уверяя, что для человека это не опасно. А потом в Британии начали загадочно умирать люди, получив новый, человеческий вариант болезни — вариант Крейтцфельдта-Якоба (vCJD). Оказалось, что межвидовой барьер — это не бетонная стена, а скорее ветхий заборчик, через который при большом желании можно пролезть.

Чтобы выяснить, насколько крепок этот заборчик в случае с CWD, учёные проводили эксперименты, от которых у любого члена Гринписа случился бы инфаркт. Они брали мозги больных оленей и скармливали их (или вводили напрямую в мозг) разным животным. И тут выяснились неприятные детали. Прионы CWD успешно заразили белок-норок, хорьков, кошек и обезьян. Правда, с оговорками. Заразились беличьи обезьяны (squirrel monkeys), а вот более близкие к человеку макаки-крабоеды (cynolgus macaques) в ходе многолетнего исследования так и не заболели.

Так что картина вырисовывается сложная. Межвидовой барьер, скорее всего, существует, и он достаточно прочен. Но это как сидеть в комнате, за дверью которой кто-то скребется. Ты не знаешь, кто там — мышь или Чужой, и сколько эта дверь ещё выдержит. Возможно, для преодоления барьера приону CWD нужно просто чуть-чуть мутировать. Или человеку нужно иметь особую генетическую предрасположенность. Или сожрать over 9000 зараженных котлет. Никто не знает наверняка. Это идеальная почва для паранойи. Инкубационный период прионовых болезней у человека может достигать 30-40 лет. Так что, если какой-нибудь Джон из Вайоминга в 2025 году съел зараженную отбивную, симптомы у него могут появиться где-то году в 2065-м. А до тех пор — «не зафиксировано ни одного случая». Очень удобно.

Как на это реагируют?

Такая благодатная тема не могла не вызвать бурления говн в различных слоях общества.

• Охотники. Это и главная группа риска, и главные пострадавшие. Для многих реднеков в США охота — это не просто хобби, а образ жизни и духовная скрепа. И тут им сообщают, что их священная добыча — потенциальное биологическое оружие. Охотничьи форумы превратились в консилиум диванных эпидемиологов. Там спорят, убивает ли прионы заморозка (нет), вымачивание в самогоне (нет) и чтение молитвы (тоже нет). Государственные агентства настойчиво рекомендуют всем охотникам в зонах распространения CWD сдавать образцы добытых животных на анализ. Но всегда найдётся индивид, который руководствуется принципом «деды ели и ничего».

• Выживальщики. Для этих ребят CWD — это не проблема, а подарок небес. Еще один гвоздь в крышку гроба прогнившей цивилизации и еще одно подтверждение скорого Большого Пиздеца. Оленину они давно занесли в один список с ГМО, фторированной водой и вышками 5G. В их сценариях зомби-олени — это лишь авангард. За ними непременно последуют зомби-белки, зомби-медведи и, конечно, зомби-соседи, неосторожно съевшие неправильный бургер.

• Власти. Правительственные органы, как водится, оказались в дурацком положении. С одной стороны, надо что-то делать. С другой — как, если вакцины нет и лекарства нет? Основная стратегия сводится к тотальному геноциду в очагах заражения. Бригады егерей и волонтеров выкашивают популяцию оленей под корень, надеясь, что это прервёт цепочку передачи. Иногда это даёт временный эффект. Но поскольку прионы остаются в почве, это всё равно что черпать воду решетом. Естественно, такие меры вызывают лютую ненависть у зоозащитников и тех же охотников, не желающих остаться без любимой добычи.

• Обыватели. Среднестатистический нормис, как обычно, об этом либо вообще не слышал, либо услышал краем уха и тут же забыл. Зомби-олени? Ха, забавно. Это где-то там, в их Вайомингах, а у нас тут свои проблемы — ипотека и цены на гречку. До поры до времени...

А у нас что?

А у нас в России-матушке, по официальным сводкам Россельхознадзора и прочих компетентных (нет) органов, CWD «не зарегистрирована». Границы на замке, лоси под контролем, всё тихо и спокойно. Но мы-то с тобой, Анон, цену таким заявлениям знаем. Во-первых, природа знать не хотела о существовании пограничных столбов. Заражённому лосю из Финляндии ничего не стоит забрести в Карелию на обед, и никакой пограничник проверять у него ветеринарный сертификат не станет. Во-вторых, чтобы что-то найти, это «что-то» нужно целенаправленно искать. Масштабный мониторинг дикой фауны на CWD у нас в стране, скажем так, не является национальным приоритетом.

Так что мы имеем русский «авось». Когда в каком-нибудь подмосковном лесу найдут первого шатающегося лося со взглядом экзистенциального философа, вот тогда и начнётся привычная суета: отрицание, паника, поиск виновных и создание очередной никому не нужной комиссии. Но будет уже поздно.

Хотя, если так подумать, может, наш врождённый пофигизм и есть главный защитный барьер? Ведь русского охотника каким-то там неправильно свернутым белком не испугаешь.

См. также

• Зомби