Абсурдотека:Кофейное дерево
| Библиотека нетленной классики |
| Абсурдотека |
|---|
 |
| Книжные завалы |
| Читальный зал · Книгохранилище · Случайная книга |
| Найти книгу |
Jão (Жа́о) и кофейное дерево[править]
Случилось это в далёкой предалёкой Бразилии, в местности по неизвестной причине называемой: Эспириту Санту. Давным-давно, когда Бразилия была империей и правил всем этим благолепием император (ни за что не догадаетесь), Дон Педро первый. Жил себе без забот, в достатке и праздности Жа́о — третий сын богатого фазендейро, одного из главных поставщиков натурального каучука, рабовладельца.
Как и положено по правилам, был он, мягко говоря, в отличие от братьев, не шибко сообразительным, но добрым малым. И жил бы он себе дальше, в меру способностей растрачивая доходы от негоциантских подвигов папаши.
Но в далёкой северной стране про которую ни Жа́о, ни его братьям, ни даже самому отцу- рабовладельцу не было ничего известно, один колдун-алхимик, используя как сырьё священный национальный напиток от воспаления гордости взял да и изобрёл искусственную резину. За святотатство на родине колдуна предали анафеме, но тот ужом извернулся, и в Европы подался. Занял у Швейцаров деньжат, да стал там торговать свою искусственную резину по цене полушка за два пуда.
Отец, поскольку был очень умным, сменил паспорт, изъял активы, приклеил бороду и с женой своей отбыл в Панаму. Старшие братья Жа́о, тоже сообразили быстро, все долги переписали на младшего, производство продали, денюжки поделили и по-о-шли себе до городу Парижу. Прислуга вся — разбрелась кто куда. Рабы-африканцы бывшие, по такому случаю спалили фазенду, растащили запасы провизии, Жа́о, правда, не тронули, (а на кой он им сдался — шпынь непотребный), да и отправились к себе — на историческую родину, пешком. Жа́о было хотел, землю продать да и зажить себе как прежде. Ан, нет! Кредиторы понабежали. В общем, «сироту» не обидели, оставили ему десять акров бразильской территории и домик где раньше жил управляющий.
Долго ли, коротко ли, видит Жа́о: как-то нужно выживать, потому как денег нету, а есть хочется.
Попытался он охотится на очень диких бразильских обезьян, коих, как известно в Бразилии превеликое множество. Да вышла незадача: явились местные индейцы у которых его родитель немалый кусок землицы отжал, и ласково молвили ему: «Если, мы, великое племя Ботокуда, заметим, что какой — никакой — бледнолицый, станет воровским образом, добывать себе наших диких обезьян, то мы, Ботокуда, с великим уважением снимем с него скальп, а затем в почтении огромном отрежем голову и закоптив её в течение трёх недель, поставим на кол, охранять долину, куда уходят духи мудрых предков».
Жао нифига не понял из их заявления. Лишь где-то глубоко в голове, отложилось: «У этих обезьян очень крутые родственники. Лучше их не трогать».
От беседы с индейцами, почему — то, голод не прошёл, и с досады Ж́ао скорчил страшную рожу ближайшей, висевшей на ветке, обезьяне. Возмущению примата не было предела. От несогласия, со столь невежливым поведением низшего существа, она сорвала ближний к себе банан, и швырнула им в Жа́о. Тот успел отскочить и поймать банан. Посозерцав фрукт минут пять Жа́о догадался: голоду конец. Следующая гримаса принесла ему две папайи, гуайаву, пару плодов манго, пяток бананов, три палки красного дерева, саманный кирпич, четверть мешка сухарей и полукилограммовый кусок свиного сала. Жа́о не задумывался, откуда это всё взялось у обезьян. Главное, что всё это теперь было у него. Неделю Жа́о промышлял удачно, пока одна из обезьян не оказалась рядом с кокосовой пальмой. Орех прилетел точно по расписанию — прямо в лоб.
Очнулся Жао, когда уже стемнело, рядом горел костёр, его отблески отражались на испещрённом морщинам чёрном лице, с огромными белками глаз и широкой щербатой улыбкой.
«Так вот она какая! Бразильская смерть!» — Снизошло на Жа́о озарение. И она заговорила…, или оно заговорило…, а точнее он заговорил. Ибо это был старый негр Нбума́ — бывший раб отца Жа́о, состарившийся на каучуконосных плантациях.
«А ты очень ловкий парень — сказал он. -Ведь орех то прямо тебе в задницу летел, а ты так здорово увернулся. Если бы не успел — отбил бы всё своё сидение, неделю спал бы стоя. А так — только шишка!»
Жа́о всё-таки догадался, что бразильская смерть выглядит как то иначе, а перед ним действительно Нбума́ — самый старый негр на фазенде его папаши.
Жа́о решил тонко намекнуть на обстоятельства и поэтому заявил: «Что ж ты, Нбума́, вместе со всеми своими, пешком в Африку не метнулся?»
«Тому есть причина,- отвечал старый негр. — Я должен отдать долг благодарности».
Нбума́ посмотрел на полную Луну и добавил: «Пока я старился на плантациях, твой отец и твои братья, неисчислимое количество раз, безвинно секли меня кнутом или подставляли под наказание. Но ты, маленький хозяин, такой подлости не совершил ни разу, хотя мог».
Нбума́ ещё раз поглядел на Луну.
«Так вот, на самом деле я не просто Нбума́ старый негр и раб на фазенде, до того как попасть сюда я был двенадцатым сыном вождя гордого племени Мгбвана. Любимым учеником колдуна и шамана Дбвене. И быть благодарным за добрые дела — это мой долг. И в благодарность, прежде чем уйти, я передам тебе реликвию нашего племени три священных боба. Они принесут тебе удачу. Держи Жа́о!» — и бросил ему кожаный мешочек.
После чего улыбнулся во все свои двенадцать зубов, повернулся, и пошёл к центру поляны. Тем временем Луна полностью перешла в полную фазу, отбросив в центр поляны столб яркого лунного света.
Нбума обернулся к Жа́о и произнёс: «Пока, маленький хозяин, удачи не желаю, она теперь и так с тобой».
После чего шагнул в лунный свет и растворился в нём.
Внезапно набежало облако и закрыло Луну. Световой столб погас. Нбума́ исчез.
«Старина Нбума наверно совсем свихнулся».- Подумал Жа́о и провалился в забытье.
С утра. У Жа́о сильно болела шишка и поэтому в голове помещалась только одна мысль: «Не слабо вчера, эта мерзкая макака засветила мне орехом по кумполу». Жа́о потрогал шишку, посмотрел на расколотый орех. Показал обезьянам средний палец правой руки, после чего собрал невиданный ранее «урожай» в мешок и направился к себе домой.
Собранной еды хватило на месяц, пока увы, она не закончилась. Обезьяны же тем временем откочевали восточнее, и строить рожи стало некому. Жа́о ещё раз пересчитал свои скудные запасы
И наткнулся на кожаный мешочек. До него дошло: то, что случилось месяц назад, не было бредом.
В мешочке оказались три серо — бежевых боба, размером с полногтя.
Жао попытался разгрызть боб — не получилось, тот был весьма твёрд, тогда он сложил бобы обратно в мешочек и с досады швырнул его на кровать. ́«Нет, Нбума́ точно нёс ахинею, как ЭТО может принести удачу?» — Очередной раз озарило Жа́о. Пойду спать. И пошёл…
Не заметив, что один боб упал под кровать. Ночью пошёл тропический ливень, через худую крышу в комнатку, где спал Жао, протекла вода и подтекла под кровать, затем дождь стих, и под кровать проник лунный луч.
Пробуждение было необычным: Жа́о проснулся от довольно свежего ветра, который обдувал его со всех сторон, даже снизу. Жа́о попытался натянуть одеяло, но оно оказалось необычайно твёрдым и тяжёлым. «Наваждение прямо!» — подумалось ему. И тут он окончательно проснулся. Будь он столь же умным как его старшие братья, Жа́о немедленно бы сорвал голосовые связки. Потому как его кровать балансировала на чём то очень гибком и подвижном, находясь при этом в необычном светлом помещении, стены, потолок и пол которого образовывали облака. Поверх одеяла лежала черепица с крыши его дома.
На некотором отдалении от места, где балансировал Жа́о, он заметил два мягких топчана серебристого цвета, на которых полулежали два существа в серебристых же одеждах и с любопытством его разглядывали. Рядом с топчанами стояло солидных размеров блюдо, заполненное фруктами огромных размеров. Существа, были очень похожи на людей, только пропорциями покрупнее. Одно из них явно было мужчиной, другое — женщиной. Они вели между собой непринуждённую беседу. Слова доходили до слуха Жа́о: «Ты права, Ибе́жи, после того, как направленность рынка сменила вектор, сырьевые полюса производства сменились, все кто смог переключились с гевеи на сахарный тростник или табак, жалко хлопок не прижился, слишком влажный климат, не то переключение рынка прошло бы ещё более гармонично». — Проговорил словно дюжина маракасов мужчина.
«Да будет, тебе, Ешу́, в самом деле!» — ответствовала, голосом родниковой струйки, дама.
«Рынок — рынком, там вроде ситуация устаканилась. А вот, что с индейцами будем делать? Сколько я не являлась их шаману по ночам, и по добру, и в строгости, чтоб не слишком самодурствовал, с поселенцами внушала. Всё не впрок, вот недавно ещё одного следопыта сторожить свою долину приготовили». — Огорчилась Ибе́жи… .
Так вот, как говорилось: слова доходили до слуха Жао́, но смысл их не достигал его мозга.
Но тут, хозяева, как-то сразу обратили внимание на гостя, балансирующего на кровати.
Ешу́ поправил пенсне на носу и сказал: «Молодой человек! Это что за приступ конструктивизма! Неужели это новая волна в моде — черепица на голое тело!»
От неожиданности, у Жа́о напрочь отнялся дар речи.
«Да я, э-э, а-а, о-о, э…» — только и смог он произнести.
«Нет, юноша, я решительно прошу вас — немедленно заткнитесь! Не то я от такого красноречия получу недельную мигрень, лучше послушайте».
После чего Ешу́ приблизился, поправил на пальце перстень с одним большим красным камнем и двумя чёрным — поменьше. И продолжил: «Мы знаем, кто ты Жа́о, и всю твою биографию, извини, но это можно сказать, наша работа, ибо мы — ори́ши, и отвечаем за порядок на всём, что сейчас под этой небесной комнатой. В порядке мироустройства, мы кровно заинтересованы, потому что если что не в порядке — так мы начинаем чувствовать некий дискомфорт. Я — например, начинаю ощущать абстинентный синдром. А Ибе́жи, начинает устраивать довольно едкие розыгрыши». Ешу́ щёлкнул пальцами, позади него возникло мягкое кожаное кресло. -«Так позволь узнать, что ты хочешь, Жа́о!»
В разговор вмешалась Ибе́жу.
«Ешу́, ты, похоже его совсем напугал, он оторопел от страха». Ибе́жу тоже приблизилась, и Жа́о увидел на её шее ожерелье, набранное зелёными, красными и розовыми камнями.
Она, в свою очередь, щёлкнула пальцами, и блюдо с фруктами пропало вдали, чтобы возникнуть рядом с ней.
«Жао, хочешь апельсин?» — спросила Ибежу. Жао хотел, даже очень, но, взглянув на блюдо заметил, что среди фруктового изобилия на блюде именно апельсинов и не было, ни одного.
Жао вопросительно уставился на блюдо.
«Ах, да». — Произнесла Ибе́жу, — «это не беда».
После чего, немножко повращала указательным пальцем правой руки, где-то на уровне глаз. Рядом с пальцем, тут же возник туман. Сгустился, и через секунду преобразился в двадцатидюймовый апельсин, необычного пунцового цвета.
Ибе́жу провела ногтем по верхушке плода, и шкура сползла, распавшись на сегменты. Дольки сами рассоеденились, все девять, после чего плавно приземлились на блюдо. Ориша передала одну Жа́о.
Ему было непривычно есть такой странный плод, но отказываться показалось очень неудобно, и он впился в дольку как в арбуз. На вкус он был обычен: апельсин, спелый апельсин. Но действие оказалось необычным. Жа́о вдруг ощутил каждую мысль в своей голове, правда, на тот момент их было немного.
«Всё ясно!» — сказал Ешу́. — «Он оказался здесь стараниями нашего старого друга — Нбума́, и кажется, сам этого не ожидал».
Жа́о понял: пока его бить не будут, и глубоко вздохнул.
Ибе́жу, решила поддержать диалог: «Так скажи нам. Что ж тебе хочется, чтоб стать счастливым».
Жа́о не нашёл ничего лучшего, как сказать: — «Богатства!»
Ешу́ захохотал, так что у него выступили слёзы, Ибе́жу, тоже улыбнулась.
«Это ж надо, сидит на богатстве, и сам того не ведает, да ты братец туп!», — затем вытер слёзы и продолжил: «Это мы поправим, Нбума, однако, шутник. Жа́о, богатство у тебя есть, ты голову приложи только к нему. А чтоб запустить процесс я тебе кое-что сделаю».
После чего, подошёл к нему и отвесил смачного шелбана.
Жа́о неловко закачался, кровать потеряла равновесие, и Жа́о рухнул вместе с ней с верхушки, чудом вымахавшего дерева.
Жа́о летел, вцепившись в раму кровати, солому, что служила ему матрасом, вылетела наружу, а дерюжка, которая заменяла простыню, каким то образом прицепилась к кроватной раме. Так он и летел вниз, пока не заметил, что дерюжка начинает тормозить его падение, скорость постепенно снижалась, облачность закончилась. И Жа́о увидел, что он накручивает спираль вокруг ствола дерева, всё медленней и медленней снижаясь. Пока, всё-таки, не шлёпнулся довольно сильно в озерцо, оставшееся после ночного ливня.
Выбравшись из воды, Жа́о решил действовать. Он нашёл старую, побитую ржавчиной пилу, залез на крышу и начал подпиливать ствол чудо — дерева, через два часа у него получилось: ствол со скрипом завалился на холм.
Целый месяц, лишь только прерываясь на сон и еду, пилил древесину Жа́о, пока не превратил весь ствол в полешки длиной в два локтя. Про себя думал: «Да за такую кучу дров я столько денежек срублю!»
Повесил объявление на перекрёстке и стал ждать. И в этот день ему первый раз с момента обретения самостоятельной жизни ему улыбнулась удача. Мимо проезжал мастер-мебельщик в поисках сырья для своих работ, да и увидел объявление.
Его заинтересовала необычная текстура и окрас древесины, и он купил всё, что напилил Жа́о, по цене дров, и даже по доброте душевной набросил сверху сотню рейсов. Нагрузив целый караван мулов, мебельщик отправился восвояси. А Жа́о, переполненный сознанием собственной значимости, отправился в трактир, где и надрался пульке до свинского состояния.
Очнулся он в следующий полдень с головной болью, сухостью во рту и отсутствием половины дровяной выручки. С трудом обнаружил, что лежит в придорожной канаве, недалеко от трактира. Превозмогая себя, Жа́о поплёлся домой. И когда он уже почти добрался, что-то заставило посмотреть вправо и наверх, там сидела дикая обезьяна.
Жа́о и не собирался корчить ей рожи, но этой, достаточно было просто увидеть его лицо, чтобы почувствовать себя оскорблённой. Совершенно случайно рядом с ней в пределах досягаемости её руки росла кокосовая пальма. Орех снова прилетел точно по расписанию. Жао и хотел увернуться, но его движения внезапно сковал столбняк. Из глаз брызнули разноцветные искры. «Хорошо, что дождь прошёл». — Подумал Жао. — «А не то быть большому пожару». И потерял сознание.
Пока он пребывал в горизонтальном положении, в его комнате хозяйничала домовая крыса. Занималась она своим любимым занятием. Она крысятничала. Правда, в этот раз ей не повезло, кругом было шаром покати, только на подоконнике лежал кожаный мешочек. Запах был довольно приятен. Крыса вынула один боб и не спеша, направилась на склон холма, где была её вторая нора.
Дойдя до норы, крыса попыталась сгрызть боб, но тот не поддавался. Решила крыса немножко свои зубы отвердить, а боб закопала прямо напротив входа в свою запасную нору.
Ночью снова пошёл дождь. И снова после дождя стала светить Луна. Лунный луч попал на участок, где рачительная крыса запасла боб номер два.
Жа́о очнулся на рассвете. Он сел, оглядел свой участок, и долго не мог избавиться от чувства, что что-то вокруг «не так». Встав и побродив полчаса вокруг дома, Жа́о наконец понял: у подножья холма прямо в низкие тучи упиралось новое чудо дерево. Любопытство настолько овладело Жа́о, что он полез наверх, и лез до тех пор, пока не очутился в туче. Дальше пришлось подниматься на ощупь и минут через пять, Жа́о вновь оказался в уже знакомой облачной комнате.
Ориши были дома, они полулежали на своих топчанах и азартно резались в домино, закусывая фруктами из уже знакомого Жа́о блюда.
Ешу́ смачно щёлкнул баяном по столику и крикнул: «Рыба!!!». Ибе́жу бросила кости на столик и произнесла: «Ешу́, признайся, ты мухлевал!»
«Да как можно! Что бы я обманул даму! — откусил от большой груши, и добавил: это не мой стиль, Ибе́жу».
«Действительно, не твой». — Согласилась Ибе́жу. И тут она повернула голову и увидела Жа́о.
«А, наш юный друг!»- сказала она и улыбнулась. -«Проходи, садись».
Жао боялся подойти, всё-таки ориши — с ними шутки дорого обходятся. Но в спину ему дунул ветер, и вынес его прямо напротив Ешу. Под ним возник стул, сидением подтолкнул его под коленки, и Жа́о уселся на него.
«Попробуй!» — предложила Жа́о Ибе́жу, щёлкнув пальцами.
Прямо перед Жао образовался туман, уплотнился, приобрёл цвет благородного пурпура и материализовался нектарин размером с крупный грейпфрут.
Упав прямо в руки Жа́о, нектарин сам распался на дольки, косточка, почему-то обычных размеров, упала к его ногам. Жа́о впился зубами в плод, на вкус он был тоже обычный, но действие оказал чудесное, боль в голове прошла, а мысли не только зашевелились, они построились в каре и начали маршировать по разным участкам мозга
.
Когда Жа́о закончил с нектарином, Ешу́ повернул его к себе вместе со стулом и сказал: «Жа́о, дружище, ты ведь не забыл мой совет?»- загадочно улыбнулся, и добавил: — «Я же, на чистейшем португальском сказал тебе, где твоё богатство, а ты? Ты собственноручно попилил его на дрова, а деньги пропил. Обезьяна, что отоварила тебя орехом, несомненно, мудрее тебя. Она знает, что имеет». Ешу́ снова улыбнулся. — «Ладно, Жа́о, в этом больше моей вины, чем твоей, я просто приложил не то усилие и не к тому месту».
После чего он поставил Жа́о на ноги, развернул к себе спиной, наклонил вперёд и дал хорошего пинка.
Жа́о полетел к дереву, и стал валиться вниз, цепляясь за ветки. В конце концов, он достиг нижней ветки почти без повреждений, ну пара синяков не в счёт. А вот дальше всё было не так удачно. Жа́о зацепился штанами за сучок, его развернуло вниз головой, после чего сделав кульбит, он повстречался с землёй… .
«Приснится же такое», вспоминал вчерашние события Жа́о, когда разглядывал с утра серебристый отпечаток босой ноги шестьдесят второго размера на задней верхней части своих штанов.
Едва он успел одеться, как на его участок вбежало полторы сотни вооружённых воинов Ботокуда.
Они построились в две шеренги, оттеснив Жа́о от дерева. Тут же вбежали ещё восемь индейцев, неся на плечах носилки, на которых восседал очень важный индеец, весь в перьях и с посохом из красного дерева, очень искусно вырезанным в форме передней лапы ягуара.
Он подозвал к себе индейца рангом пониже, и что-то прошептал тому на ухо.
Последний подошёл к Жа́о с важным видом и заявил: «Великий шаман, племени Ботокуда, Говорящий с духами, объявляет это дерево священной собственностью Ботокуда, ему так сказали духи. Дерево выросшее за одну ночь — это чудо, выросшее на земле Ботокуда. Мы забираем его».
Жа́о попытался протестовать, но помощник шамана продемонстрировал ему свежезакопчёную, скальпированную голову. Несмотря на священные процедуры Жао узнал его. Это был один из помощников их главного надсмотрщика за рабами. Увы, его звезда закатилась, когда он в недобрый час забрёл на территорию индейцев.
Жа́о отступил. Индейцы, тем временем, выкопали с корнями дерево, замотали их в мокрый мешок, и облепив дерево как муравьи соломинку, со священной песней, торжественно пошли к лесу.
«Да чтоб тебя перекосило!» — Бросил в сердцах Жао. Помощник шамана с усмешкой ответил: «Бледнолиций зря сотрясает воздух, с Говорящим с духами не так просто меряться силой, а пустые угрозы говорят лишь о слабости твоего ума. Прощай!»
И удалился, торжественно неся голову на древке.
Жа́о ничего не оставалось, как отправиться в дом. Он впервые в жизни задумался. И это ему не понравилось. Так наступил вечер. Жа́о сморил сон, он с трудом забрался в гамак, что теперь заменял ему кровать, и уснул.
Этой ночью наступило очередное полнолуние, облака разошлись, лунный луч проник в комнату, где спал Жао и отразившись от поверхности воды в лоханке дал изображение на поверхности старого, треснутого зеркала — остатку былой роскоши.
В зеркале был Нбума́, он улыбался, в руке он держал солидных размеров пахитосу.
Он улыбнулся и сказал, негромко, но внятно: «Проснись Жао! Тебе нужно многое узнать».
Жао проснулся. Он уже привык ничему не удивляться и запросто поздоровался с отражением Нбума.
«И ты здравствуй, Жа́о».- Сказал Нбума́, из его указательного пальца взметнулось голубоватое пламя и пахитоса задымила сладким дымком.
Нбума́ с удовольствием затянулся, выпустил тонкой струйкой голубой дымок. Дым принял конфигурацию пяти переплетённых колец, немножко повисел в воздухе и с негромким хлопком рассосался.
«Слушай меня внимательно, Жа́о и не перебивай». — Сказал старый негр.
«Я скажу тебе, как тебе дальше действовать. Не переживай, что краснокожие, спёрли второе дерево, так было задумано. После, они ещё обратятся к тебе за помощью. Так вот, завтра в полдень ты возьмёшь третий боб, пойдёшь на террасу на склоне холма, выкопаешь небольшую ямку и посадишь боб».
Жа́о не выдержал: " Ага! А потом посолишь, польёшь водой и обязательно скажешь «Крэкс! Пэкс! Фэкс!»
«Заткнись, Жа́о», — спокойно парировал Нбума́.
«Ты отнимаешь у меня время, которого не много. Во-первых: мне совершенно незачем делать из тебя дурака, это напрасный труд. Во-вторых: то, что годится для северного полушария, с землёй, где растут оливы, совершенно не приемлемо, для южного полушария и сахарного тростника».
Нбума́ снова сладко затянулся и выпустил дым. На этот раз дым принял форму ягуара, который вкусно зевнул и снова с негромким хлопком рассосался в воздухе.
«Стало быть, Жа́о посадишь боб, через полчаса пойдёт ливень, и к следующему утру у тебя будет новое дерево. К вечеру оно отплодоносит. Ты соберёшь плоды. Мякоть отделишь от бобов, потом мякоть завялишь в тени, а бобы просушишь». — Продолжил он.
Жа́о снова не выдержал: «Нбума́, лучше прирежь меня сразу, я столько не запомню!»
«Запомнишь, куда ты денешься!»- ответствовал бывший раб,- «я позабочусь!».
После чего он снова затянулся пахитосой и резко выдохнул дым, который обрёл форму корабля. «Корабль» взял ветер в паруса и стремительно налетел на Жа́о и разбился о его голову.
Странное дело, теперь мыслительный процесс не вызывал у Жа́о головную боль, а мысли уже не катались ёжиками по мозгу. Они ступали мягкими кошачьими лапками и совсем не мешали. В то же время постоянно сохраняли ясность и не терялись. Чувство было очень необычным для Жа́о.
Тем временем Нбума́ продолжил: «Сухофрукты отдашь индейцам в обмен на помощь, из бобов отберёшь дюжину самых крупных и в следующий полдень посадишь, эти деревья вырастут и отплодоносят через пять дней, с ними всё повторишь и так семь раз. В конце концов, ты получишь деревья, которые будут вырастать полгода и затем двадцать лет обильно плодоносить два раза в год».
Нбума посмотрел на Жа́о. Жа́о почему то стало неуютно, но он промолчал. Нбума́ вздохнул и произнёс: «Бобы, которые не пойдут на плантацию, ты просушишь и зашьёшь в мешки. Затем возьмёшь пару фунтов бобов смелешь их в порошок. Из этого порошка сваришь напиток на ключевой воде с сахаром: две щепотки на чашечку. Не кипяти, лишь доведи до кипения. Предложи это в ближайшем трактире. Результат увидишь сам».
Тем временем, Луна уже проделала часть своего небесного пути и уже почти не заглядывала в окно.
Жа́о метнулся в угол комнаты, там лежал мешок, с остатком его последнего обезьяньего «улова».
Это был неведомый Жа́о плод, размером с небольшую дыню, оранжевого цвета.
«Я хочу отблагодарить тебя, Нбума́, это всё что у меня осталось добытое самостоятельно, вдруг пригодится». — Сказал он.
«Кидай его мне! Это мне очень пригодится в Африке! Спасибо тебе Жа́о». — Крикнул Нбума́.
Жа́о бросил плод какао в зеркало. Плод вошёл в зазеркалье, зеркало брызнуло осколками стекла, Луна покинула оконный проём. Наступила тишина. Лишь только дымные буквы висели в воздухе перед глазами Жа́о!
Надпись гласила: «БЛАГОДАРЮ ТЕБЯ»
Жа́о провалился в сон.
На следующий день, Жа́о всё сделал как говорил Нбума́. И вот только он собрал сушёную мякоть в кучу, на его участок ворвалось две сотни индейцев, во главе с помощником Говорящего с духами.
Жа́о совсем было собрался героически сбежать, но индейцы пали ниц перед ним, и Помощник шамана произнёс:- «О, могущественный колдун, прости нас, мы смеялись над твоей силой, не применяй её против нас, мы готовы помогать тебе».
Жа́о разобрало природное любопытство: — «Так что ж случилось?»- подумал он.
Но индеец продолжил сам: «Вчера, Говорящий с духами, набил свою трубку листьями с твоего чуда дерева и выкурил её! После чего его и перекосило, как ты и наказал, о, великий колдун!»
После чего восемь индейцев принесли закрытые мешковиной носилки, Помощник шамана открыл покрывало. На носилках сидел Говорящий с духами, наклонившись вбок под углом в шестьдесят градусов, лицо его выражало гримасу последствия только что разжёванных трёх лимонов. На ушах шамана висела банановая кожура.
На немой вопрос Жао, Помощник шамана сказал: «По дороге к тебе, Могущественный, нам повстречались обезьяны, пришлось шамана закрыть».
Жа́о вынес индейцам мешок с вяленой мякотью плодов чудо дерева и сказал как учил его Нбума́: «Вот, сварите это в сладкой воде с корицей, кардамоном и мёдом диких пчёл, затем дайте шаману.»
Индейцы так и сделали, правда, предварительно дав попробовать напиток Жа́о.
Свершилось чудо: Говорящий с духами ожил. Авторитет Жао взлетел до небес. Теперь индейцы добровольно вызвались помогать ему с плантацией в обмен на мякоть плодов.
Жа́о впервые в жизни почувствовал удовлетворение от работы головой и руками. И через месяц воплотил рецепт напитка Нбума́ в жизнь. Напиток пошёл так хорошо, что трактирщик предложил Жао долю в деле. У Жа́о наконец то в кармане зазвенело серебро. Он починил дом, расширил плантацию, завёл мельницу и жаровни. Дела шли в гору.
За всем за этим сверху из своего облачного жилища наблюдали ориши. Ешу́ удовлетворённо улыбался.
«Ибе́жу, а ты была права, когда я рассчитывал приложение силы для Жао в первый раз, я действительно три раза перепутал знак, зато как замечательно вышло во второй раз!»
Ибежу незаметно для Ешу показала ему язык и сказала:- «А для закрепления, я ему ещё подарю удачу. И тогда Ешу́, можно в отпуск, куда — нибудь на Байкал».
И ориши пошли возобновить свою отложенную партию в домино.
Дела у Жа́о пошли настолько в гору, что он оказался в категории завидных женихов. Правда недолго, его сосед — сахарозаводчик Жайме Боасорту оказался расторопнее других, и его младшая дочь, принесла Жа́о, помимо приданного, ещё и удачу.
Ориши добились своего, дела на их участке пошли на лад.
А что же Жа́о? Он прожил долгую и счастливую жизнь. Продавал, покупал, расширял дело, основывал новые дела, миллиардером не стал, но и в бедности не был. Ещё бы: ведь он явил миру бразильский кофе.
В общем он жил долго и счастливо и умер в один день. Но за все семьдесят три года семейной жизни, не было недели, чтоб он не напомнил детям внукам и правнукам своим, главный урок своей юности:- «Помните, детки, даже получив пинка под зад, главное закрутиться в нужную сторону, и тогда тебя обязательно вынесет наверх!»
Послесловие[править]
Уважаемый читатель, поздравляю! Ты только что осилил, сокращённый вариант либретто для 6769-и серийного бразильского сериала — «Ори́ши тоже смеются». Это подвиг. Гордись!
