Айвазовский
– Том! (нет ответа).
– Куда девался этот несносный мальчишка! Том, где ты? (ответа нет).
Ованнес Гайвазя́н (арм. Հովհաննես Այվազյան, позже — Айвазовский) — музыкант и маляр-график, наиболее выдающийся среди художников армянского происхождения XIX века. С детства любил рисовать углём на побеленном друзьями Тома Сойера легендарном тётушкином заборе. Вот нарисует что-нибудь — тётка Тома увидит и страшно злится. Трижды зовёт Тома и поручает ему снова белить забор. Тётка Тома — бывшая учительница — таким образом решила воспитывать Тома, чтобы он не рисовал всякий непотреб на заборе. Откуда ей (училке) было знать, что Том не только не рисовал на заборе, а даже красить его и в карты толком играть не научился…
Биография[править]
Родился Ованнес, сын Геворка Гайвазяна, в армянской семье типичного разгильдяя в Таврической губернии (Феодосия). Отец Ованнеса, в числе прочего, владел крупной земельной собственностью в районе Львова, поэтому писал свою фамилию завитушками на польский манер — Гайвазовский. Сам Ованнес в своей автобиографии написал, что его отец в результате возникшей ссоры со своими многочисленными братьями в юности переселился из Галиции и подался в Дунайские княжества (вероятно, Дракулию), где занялся торговлей, а оттуда — в Феодосию. После переселения в Феодосию рискнул женился на местной армянке Рипсиме. В результате брака родились три дочери и два сына — Ованнес (Иван) и Саргис (впоследствии в монашестве — Габриэл). Первоначально торговые дела Гайвазовского шли успешно, но во время эпидемии чумы (или Наполеона) 1812 года он разорился.
У Ованнеса с детства обнаружились не только художественные, но и музыкальные способности. Кроме рисования углём, он насмотревшись «Лебединого озера» по зомбоящику, самостоятельно научился играть на скрипке, держа её как виолончель. В своей автобиографии Айвазян утверждает, что сам не знал куда податься в музыканты или маляры. Но всё решил случай. Однажды его таки изловила хитрая и зловредная тётка Тома Сойера и сдала местному городничему для опытов. Городничий Феодосии оказался редким, даже краснокнижным экземпляром. В отличие от своих коллег-градоначальников, практиковавших педофилию, он обожал искусство, а оно требовало жертв. Когда к феодосийскому городничему привели свежепойманного Айвазяна он очень обрадовался. Он давно приметил картинки пляшущих человечков и прочие прибамбасы на тётушкином белоснежном заборе. Городничий был знаток живописи и всякий раз восхищался, что в такой провинциальной дыре, каковой была в те времена Феодосия, есть мастер-самородок пишущий в стиле «мел-уголь». Городничий, ко всеобщему изумлению, дал заплаканному пацану карандаши, бумагу, краски. Ованнес степенно отёр рукавом свежевыпущенные сопли и слёзы и изобразил свою первую акварель в цвете. Городничий посмотрел и ахнул: «Да это же картина сферического педального коня в хаосе!» (прим. переводчика: в те далёкие времена хаос и вакуум были вещами одного порядка). Благодаря ходатайству и хлопотам городничего, Гайвазян был зачислен в симферопольскую гимназию. А картину по случаю, покровительствуя молодому дарованию, приобрёл тогдашний император Николай I и отправил выпускника гимназии учиться за казённый счёт в Императорскую Академию художеств Санкт-Петербурга в столицу (СПБ). Проучившись всего несколько месяцев, Гайвазян получил Большую золотую медаль за картину «Прожектор перестройки». Ввиду особых успехов в учёбе следуя поговорке «учёного учить — только портить», было принято необычное для академии решение — выпустить Гайвазяна из академии на два года раньше положенного срока и послать его на эти два года в Крым для самостоятельных работ, а после этого — в командировку за границу на шесть лет. При выезде за границу, Ованнесу пришлось изменить имя и фамилию, чтобы к нему не цеплялись родичи по отцовской линии из Дракулии. Так он стал Иваном Айвазовским.
После турне по Европе становится профессором Петербургской Академии художеств, а по совместительству — живописцем Главного морского штаба России. В те далёкие времена, когда о дронах и аэрофотосъемке приходилось лишь мечтать, Айвазовский изображал степи Украины, которые наблюдал во время своих многочисленных поездок из Феодосии в Петербург и обратно. После посещения Египету, куда Айвазовский ездил на открытие Суэцкого канала, была написана картина с довольно неожиданным для творчества художника сюжетом — «Великая пирамида в Гизе». На самом деле картина предназначалась для спецслужб и была практически чертежом этого чуда света. Был на хорошем счету у таможенников и всегда возвращался из заграничных поездок. В 1892 году художник в возрасте 75 лет вместе с женой посетил США, после чего им была написана картина Ниагарский водопад и серия других секретных работ.
Работа под прикрытием художника-агента была очень успешной. Живя и работая в Санкт-Петербурге, друзьям и знакомым он всегда писал: «Мой адрес — всегда в Феодосии». Айвазовский награждён многими орденами и получил чин действительного тайного советника (соответствовало званию адмирала). В числе прочего, ему было пожаловано потомственное дворянство. Получив высокий чин, обзавелся имением в близлежащей деревне и имел небольшой дом в Судаке, где иногда играл на скрипке под аккомпанемент на рояле композитора А. А. Спендиарова. А придя домой — рисовал гавань и военные корабли, замеченные во время музицирования (фотоаппаратов тогда тоже ещё не было), их расстановку на рейде, количество и калибр орудий (калибр ему удавалось передать особенно точно), количество и занятость личного состава на палубах. Работая под прикрытием, активно занимался делами Феодосии, её благоустройством, способствовал процветанию города.
По некоторым данным, всё-таки был двойным агентом, ибо активно лоббировал строительство железной дороги «Джанкой — Феодосия». В то время железные дороги только начинали вытеснять остальные виды транспорта. Для нужд флота необходима была железнодорожная ветка в Севастопольский порт. При проектировании выяснилось, что рельеф будущей трассы сильно пересечён горами. Тут Айвазовский и предложил строить ветку не в Севастопольскую, а в Феодосийскую бухту по равнине. Руководство ничего не заподозрило и разрешило строительство. По окончании выяснилось, что до Феодосийской бухты плыть дальше и дольше. А дорогу на Севастополь таки построили, но позже. По мнению очевидцев Айвазовскому ничего за это не было. Разоблачить его так и не удалось. А железная дорога в Феодосии до сих пор есть и даже планируется её расширение.
