Концептуальность
Концептуальность является сложной проблемой, недостаточно освещённой в литературе, и по её существу до сих пор ведутся различного рода дискуссии, в основном, вследствие непонимания как её взаимосвязи с другими подобными вопросами, так и с общей моделью концептуальности. В самом деле, рассматривая её в широком понимании, мы сталкиваемся с некоторой трансформацией семантического поля понятий, что приводит к искажению первообраза, иначе — архетипа концептуальности, и смещению его метаобразной составляющей в область неформальных определений. Синонимичность подобного состояния апеллирует к совокупности уже других морфологических образов, принадлежащих не родственным смысловым множествам. Понятно, что в этом случае нечёткость выделения концептуальности заложена уже на уровне присоединения к объектному ряду признаков, при начальной инициации пространства диалога в границах допустимого понимания адекватности модели заданному символьному ряду.
Ограничивая даже не взаимозависимость, а всего лишь связность категорий, структурированных восприятием, которое в данном случае выступает именно как модельная компонента, несущая дополнительную фиксированную нагрузку событийности, в отличие от неполноты ассоциативных сопоставлений первичного набора данных, мы утверждаем типичность и даже в какой-то степени аксиоматичность формализованного каталога метасимволов, обладающих уже полным спектром стабильных и не требующих обоснования ситуативных характеристик. Очевидно, что данный подход снимает противоречивость и логическую многозначность среды, в которой распространяется процесс самоорганизации концептуальности в рамках дуалистического противопоставления и тождества атрибутов.
Общеизвестно, что смысл восприятия как таковой является подклассом общей структуры обособлений объекта, иными словами — продолжением процесса отделения свойств объекта от их описаний. Следовательно, повторяя наследование механизма воспроизводства категорий в дочерней структуре, смысл одновременно выступает носителем и совершенного иного качества, а именно, восприятия концептуальности. С этой точки зрения элементы смысла как носители субстанциональной проекции вектора траекторий информативности могут трансформироваться если не в свою противоположность, то по крайней мере, менять направленность и даже принадлежность к характеристическому множеству опосредованных вариантов.
Разумеется, вывод, который следует из этого положения, несколько парадоксален и выпадает из общей парадигмы концептуальности: смысл коцептуальности в своей основе вовсе не тождественен концептуальности смысла, как это можно было ожидать, посокольку несёт дополнительный скрытый подтекст, заключающийся в трансперсонификации смысла и придании ему новой информативной креативности, что означет как разрушение событийного смыслового поля образа, так и наполнение его концептуальностью.
Это следут хотя бы из того, что концептуальность по своей природе и совокупности общих метафорических характеристик, является ни чем иным, как трансформацией, если хотите — усреднением аллегоричности, вытекающее из самой концептуальной основы применённых средств, а также их реализации. Ведь, понятно, что привлекая для данного построения концептуальность в качестве даже не метафизической составляющей, а некоей надобъектовой понятийности, включающей в себя и её отрицание в качестве первейшего элемента структуризации и средства вовлеченности в сложный взаимосвязанный причинно-следственный континуум, мы ограничиваем возможные механизмы овеществления данной структуры как в морфологическом плане, так и на уровне архетипов, что в свою очередь влияет на сам процесс образования устойчивой синонимичной связи на уровне самого смысла, не говоря уже о концептуальности.
Впрочем, данный вопрос, находящийся на стыке наук, нельзя осветить полностью в столь короткой заметке. Безусловно, он требует дальнейшей плодотворной дискуссии с подключением специалистов самой различной направленности.
