Абсурдотека:Урок литературы

Библиотека нетленной классики
Абсурдотека
Книжные завалы
Читальный зал · Книгохранилище · Случайная книга
Найти книгу
Об авторе данного шедевра

Уроки литературы были для меня, — начал свой рассказ некий ученик 10 «Б», — не просто уроками для отдыха мозгов после напряжённой учёбы, местом для сна и тому прочее, нет, они были для меня местом особого наслаждения и удовлетворения, и испытывал я это не от бородатых, нудных классиков, пишущих заумные и нудные вещи и покрытых вековой классной пылью. Это было от любви к… учительнице. Хотите узнать, как это было? Тогда слушайте.

I

Это было год назад. Я пришёл с урока труда на урок литературы. Скучные парты, с которых стёрли все рисунки, неинтересный портрет Пушкина на стене, к которому никто даже усиков не пририсовал и тому подобная скучная атмосфера. Все о чём-то галдели, а я уже спокойно разместился на последней парте и начал потихоньку дремать. Как вдруг раздался звонок: всем, включая меня, пришлось встать. Я думал, снова войдёт наша учительница, эдакое ходячее и вредное ископаемое, настоящий радиоактивный изотоп, неизвестно почему ещё не изолированный от нормальных людей, и начнёт своим противным голосом ведьмы пронзительно верещать о событиях мировой литературы, и без неё всем известным, но нет: вошла учительница примерно 25 лет, с рыжим цветом волос, каблуком 8 сантиметров и грудью второго размера. Я не понял, что к чему, но уже благодарил все Высшие Силы, что они так помогли мне разнообразить свою серую и скучную жизнь, ибо одноклассницы у меня были все прыщавые и вредные, и заигрывать с ними было бесполезно, а интернета для всяких нужных дел у меня сроду не водилось. Эта учительница стала для меня чем-то новеньким, да таким, какое не просто тянет к себе с большой силой, нет, оно просто затаскивает тебя так, что пытаешься ухватиться за каменную стену, а эта сила тащит и её вместе с тобой!

II

Я не смогу точно сказать, сколько был в этом состоянии оцепенения, я помню, что очнулся только, когда учительница сама ко мне подошла и сказала:

— Ученик Комаров, урок два часа назад кончился, идите уже домой.

Я глупо сидел и не подавал признаков жизни.

— Ну давайте же, вставайте, Комаров! Мне долго вас ещё ждать?

Я не трогался с места, думая, что она меня так здесь и оставит. Но тут она взяла меня за руку, чтобы вывести из кабинета. Я не смогу описать всех тех чувств, которые на меня нахлынули: я и загорелся огнём, как облитая бензином тряпка, на которую бросили спичку, и в тоже время полностью растаял, как кусок льда по весне. Я не помню, как я вышел из кабинета, но помню, что она смотрела на меня какими-то добрыми глазами, взгляд которых я, пожалуй, не забуду никогда.

Дома я узнал домашнее задание по литературе и решил во что бы то ни стало выучить этот стих Державина (фиг с ним), чтобы показать учительнице, на что я могу быть способен!

III

На следующий день я выучил 156-строчное стихотворение Гавриила Державина (сейчас его не вспомню) и гордо пошёл в школу. Первые два урока математики и физкультуры я встретил холодно и сдержанно: даже сейчас мне пофиг, что я там за них получил. Но на уроке литературы я чуть с ума не сошёл, а особенно когда узнал, что мы Державина проходили вчера, а на сегодня был задан уже другой писатель! Вот ехидство поганых одноклассников! Но учительница стрельнула в меня глазками (я уверен на все 99,9%, что мне не померещилось), и я выпалил всё выученное мною стихотворение. Учительница мне поставила пять, а сама принялась рассказывать. Ах, о каком вздоре она говорила! Она говорила о сложности становления творческого пути Карамзина, потом чё-то о Пушкине, потом о возможном гомосексуализме Гоголя, словом — несла обычный учительский бред, но её сладкий голос тёк в моих ушах так прелестно, что не хотелось их затыкать, она говорила о глупостях так серьёзно, что я в конце концов начал думать, что все эти глупости нужны мне, как самые фундаментальные знания, и я даже смог выучить их всех! «Я всегда буду вас слушать» — мысленно сказал я сам себе.

Остальные же ученики, однако, не разделяли моего благоговения перед этой прелестной женщиной девушкой и многие даже храпели. Меня, признаюсь, это взбесило, и я немедля кинулся подымать их, забыв о всех правилах хорошего тона. Я растолкал одного, врезав тому меж ушей, затем растолкал второго, врезал и ему, затем третьего… Не стану описывать подробностей всей этой славной драки, но скажу её итог: я сидел рядом с учительницей литературы после последнего урока, чтобы та наставила меня «классической морали», как выражается часто наш директор.

IV

— Ну, Максим Комаров, зачем вы драку такую учинили? — бесстрастно спросила меня учительница.

— Ну так, это, вас защитить, — заикаясь и мыча ответил я.

— Неужели? А отчего же вы меня защищали?

Тут я заметил, что голос у неё подобрел и не смог не утаить всей правды:

— Я вас люблю, Арина Пантелеймоновна! Я вас очень люблю! Я не мог просто более терпеть, пока эти беспардонные невежи не прекратят своих мерзких действий против Вашей особы! — сказал я и тут же подумал, что уже начинаю говорить, как какой-то дворянин в XIX веке.

Такое признание выбило из колеи мою учительницу: она чуть не упала и я едва схватил её. Она наклонилась ко мне и прошептала едва слышно:

— Поцелуйте меня, Максим Комаров…

V

То, что произошло дальше, и так ясно. Эти два часа были лучшими двумя часами в моей жизни, ведь я не только узнал новый процесс и открыл массу новых ощущений, я ещё и смог узнать дюжину интересного (да, интересного!) о Ломоносове, Гоголе, Маяковском, Есенине и других. Но, к сожалению, нашей любви недолго было находиться в безызвестности: один пятиклашка (до сих пор воспоминаю сего отрока с презрением) захотел прийти и сказать, что на факультатив он больше не пойдёт, да и увидел нас голых, лежащих в обнимку на парте. Я кинул в него своим ботинком, но, к сожалению, промахнулся, и он убежал.

Эпилог

Далее не стоит обременять себя изложением очевидных вещей: учительницу выслали в другой город, дабы избежать скандала, мне сказали помалкивать. На место учителя по литературе пришло ещё одно ходячее ископаемое. Но мне, если честно, было всё равно: ведь я помнил те сладкие и нежные уроки Арины Пантелеймоновны, а оного у меня никто не отнимет, как, впрочем, и моя привязанность к литературе, которая не ушла от меня, а осталась в память о дорогом мне человеке. Урок литературы теперь для меня, пожалуй, самый приятный урок. Так верь же, читатель, когда-нибудь и тебя также поимеют и к тебе постучится удача!