Абсурдотека:Что такое хорошо и что такое плохо. Анализ

Библиотека нетленной классики
Абсурдотека
Книжные завалы
Читальный зал · Книгохранилище · Случайная книга
Найти книгу
Об авторе данного шедевра

Cause nothing in this life is good or bad
It's we who dress it up as happy or sad
And no one in this life is sinner or saint
It's just energy running up the stream or down the drain
And nothing in this life is a sheer must
Yet in living and loving indeed we trust

~ Дарт Херохито. «Лирические хокку (сборник)»

Все мы в детстве читали суперпопулярное в своё время и до сих пор стихотворение некоего Маньяковского «Что такое хорошо и что такое плохо». Это произведение было бесчисленное множество раз переиздано, экранизировано, снабжается снова и снова многочисленными иллюстрациями… одним словом, его распространённость и распиаренность трудно переоценить. Оно считается бессмертным и несомненно полезным для знакомства детишек с азами светской этики.

Удивительно, но при этом данное произведение любому здравомыслящему читателю представится полнейшей антипедагогичной бессмыслицей, не имеющей внутренней логики, где хаотичные и неполноценные ответы на вопросы что такое хорошо и что такое плохо зачастую даже перепутаны местами друг с другом!

Не верите? Проверьте! Познакомьтесь с нашим элементарнейшим и тривиальнейшим анализом.

Начнём же мы, как полагается, с самого начала…

Крошка сын к отцу пришёл И спросила кроха: — Что такое хорошо и что такое плохо?

До обращения папа занимается диваном, а не сыном

Увы, это мелочь по сравнению с непедагогичностью последующего материала, но всё же обратим внимание на особое обстоятельство — отец явно прозевал, как повзрослел его сын. «Кроха» уже доросла до постановки фундаментальных риторических философских вопросов, принципиально не имеющих однозначного ответа, а папа до сих пор не удосужился объяснить ему некоторые простейшие понятия, да ещё и ни в малейшей степени не озадачен актуальностью этой своей миссии. Обратите внимание на иллюстрацию, особо подчёркивающую происходящее. Отец преспокойно себе сидит на диване, совершенно не озабоченный тем, что его сын до сих пор не знает что хорошо, а что плохо. И… ждёт. Ждёт, когда сын сам обратится к нему с этим вопросом. А если не обратится? Очевидно, так и будет сидеть и ждать у моря погоды — процесс воспитания явно пущен на самотёк.

Но сын, оказавшись сознательнее, всё-таки пришёл и обратился с вопросом. И, что же?

У меня секретов нет, — слушайте, детишки, — папы этого ответ помещаю в книжке.

Оговоримся сразу, наш текст литературного анализа рассчитан, разумеется, на читателя, уже знакомого с оригинальным произведением. Поэтому, поскольку в данной строфе затрагивается структура всей поэмы, следует сказать несколько слов о ней самой. Приведём структуру произведения:

• пролог (задан вопрос)
• указание на структуру (обещание развёрнутого ответа)
• собственно развёрнутый ответ (основная часть произведения)
• эпилог — ответ получен, вопрошающий сын удовлетворён, папа возвращается к своему дивану, все счастливы и довольны

И вот тут-то и самое время заметить и предъявить претензии по поводу качества ответа, а точнее — по поводу его формулировки. Что представляет собой указанный в поэме ответ на вопрос, вернее, по сути, — два вопроса, сформулированные в прологе?

Правильно, перечисление частных случаев, являющихся примерами положительных ответов на данные вопросы, по субъективному мнению нерадивого папы. О качестве субъективного мнения мы поговорим позже. А вот является ли несколько частных примеров хоть сколько-нибудь удовлетворительным ответом на вопрос?

Ну конечно же, нет!

Вы спрашиваете, кто такие бешеные бабки, и почему с ними нельзя ругаться? Вам отвечают, что вон Феропонтовна из дома напротив — бешеная бабка, а ругаться с ними нельзя потому, что вон в прошлом году Семён поругался, и потом жутко заболел растяжением коленной чашечки. Вы спрашиваете, что такое не бешеные бабки? Вам отвечают — вот пятьдесят рублей это не бешеные бабки, поди купи себе мороженого.

Можно ли такие ответы считать полноценными, исчерпывающими, и, как следствие, правильными? Конечно же, нет! Они только запутают вопрошающего! Ферапонтовна — далеко не единственная бешеная бабка, и, кроме того, заведомо не типовой экземпляр (так как, из-за сложности классификации бешеных бабок, он в принципе не может воплотиться в одном человеке). И конфликт с ней или с ними чреват далеко не только растяжением коленной чашечки. Несправедливо, объясняя ребёнку, что такое бабки (обыкновенные), рассказать про пятьдесят рублей, но ни словом не помянуть доллары и евро.

Но, помимо неполноты есть ещё одна проблема. Чёткость, правильность, и корректность если не ответа на вопрос, то хотя бы приведённого примера. Ребёнку плохо объяснили, что такое бешеные бабки и что такое не бешеные бабки, но хоть какие-то слабые примеры-то привели. А если Феропонтовна — вовсе и не бешеная бабка? А если растяжение коленной чашечки вовсе не из-за неё? А если мы можем полагать (а мы можем полагать!), что пятьдесят рублей — не бабки? Как тогда быть с оценкой качества ответа?

Полнота ответа папы абсолютно неудовлетворительна. А как же глубина, корректность, непротиворечивость ответа? Тут тоже полная беда! Об этом мы поговорим в разборе следующих фрагментов.

Итак, первый пункт ответа:

— Если ветер крыши рвёт, если град загрохал, — каждый знает — это вот для прогулок плохо.

Рассказ о хорошем и плохом дремлющий-пока-его-сын-растёт-папа начал с перечисления погодных условий. Весьма странный выбор, не правда ли? Понятия «хорошо» и «плохо» к метеорологии вообще применяются весьма условно с чисто климатической точки зрения, а тут ещё и явный конфликт с философской постановкой вопроса в другом детском стишке, о том что «У природы нет плохой погоды»… Понятно, что последний стишок написан неудачливой стареющей дамой успешным стареющим режиссером, у которой/ого нету другого выхода кроме как сделать вид, что она/он рад/а данному положению вещей, ну а как же быть с климатом? Погода обязана быть нестабильной, если речь идёт не о пустыне Сахара!

Ещё недавно в этом месте для прогулок было очень плохо. Но теперь — другое дело. Можно гулять.

В попытке обойти эту проблему горе-папа наделяет свой пример экстремальными условиями (град и ураган), и указывает что плохо конкретно «для прогулок». Но вот тут-то он самым бесстыдным образом и просчитался в формулировках! Бюро синоптиков Флориды услужливо подсказывает незадачливому советскому папе, а заодно и стоящему за его спиной Маньяковскому, что «если ветер крыши рвёт» — это плохо уже не только и не столько для прогулок, сколько для сидения в оставшемся без крыши доме, — да и вообще уже требует, в конце концов, срочной эвакуации! Тут надо драпать, схватив только штаны, паспорт и ребёнка, а незадачливый папа рассуждает — гулять ему с сыном или не гулять? — да ещё и отвечает отрицательно. И ребёнка тому же учит! Налицо глубочайшие пробелы в грамотности по технике безопасности.

Ну ладно, допустим. Грубейшие нарушения ТБ папа, увы, порекомендует сыну ещё не раз. А как быть с примером-антиподом?

Дождь покапал и прошёл. Солнце в целом свете. Это — очень хорошо и большим и детям.

Солнце в целом свете. Наглядные последствия

Опять папа продемонстрировал неграмотность то ли в климатологии, то ли в русском языке, то ли и в том и в другом сразу. Он хоть подумал, что означает фраза «Солнце в целом свете», и подумал, что это означает для больших и детей? Он хоть Землю и её облачные покровы в норме со стороны видел? На картинках, естественно, — о реальной визуализации и речи не идёт. Даже если под «целым светом» подразумевался не весь мир (как это было бы логично по правилам русского языка), а всего лишь континентальная Европа, — то не означает ли столь глобальная экологическая катастрофа необратимых последствий для всего мира, и как можно такое чудовищное нарушение круговорота воды в природе трактовать со знаком «плюс»?

На этом, слава Богу, неграмотный папа завершает свой бездарный и провальный экскурс в описание метеорологии, и приступает к педагогике. Может, тут его авторитет будет выглядеть чуточку лучше? Забегая чуть вперёд, скажем, — и не надейтесь!

Если сын чернее ночи, грязь лежит на рожице, — ясно, это плохо очень для ребячьей кожицы.

Если сын чернее ночи, это очень плохо. В том числе, и для кожицы.

Папа совершенно несправедливо смешивает понятия «чернее ночи» и «грязь лежит на рожице», тем самым открыто пропагандируя расизм. Напомним, что глупый советский папа вышел из-под пера хитрого тролля Маньяковского, бывавшего в Америке — а значит, поминание «чёрного сына» не может быть случайным совпадением. В принципе, замечание «сын чернее ночи — это очень плохо» можно считать справедливым, но совершенно с равным успехом следует провозгласить «белый сын — это очень плохо». Всё зависит от того, в чей квартал попасть!

Они не верят, что грязь вредит коже. Правильно делают, кстати!

Что же касается непосредственно грязи, то и тут опять папа с Маньяковским дружно сели в большую неграмотную лужу. Если бы они сказали, что грязь увеличивает риск кишечных инфекций и пищевых отравлений, или выглядит неэстетично, — было бы ещё куда ни шло. Но — при таком-то выборе вариантов! — они и то умудряются (видимо, после тщательнго прицеливания) попасть в один единственный неправильный. Ведь как раз для кожи-то грязь и полезна!

Если мальчик любит мыло и зубной порошок, этот мальчик очень милый, поступает хорошо.

Какая милая девочка!

Здесь в зрительный зал дружно вступают Аркадий Паровозов и доктор Комаровский. Они укоризненно качают головами и разводят руками. Как можно давать так глупо сформулированные советы — детям? — вопрошают они. Вы хоть подумали, что дети поймут эту невинную фразу весьма превратно? Что любой ребёнок расшифрует эту наивную рекомендацию как «если мальчик кушает мыло и зубной порошок, и получает от этого удовольствие, — значит он милый и поступает хорошо»? Думать надо, — говорит доктор Комаровский, стуча себе пальцем по лбу (А Аркадий Паровозов — по бронежилету).

Не будем придираться к тонкостям и потенциальной глубине фразы «любит порошок». И так по результатам анализа двух строф можно смело сказать, что на пропаганде гигиены папа провалился. Как же он будет выкручиваться дальше?

Если бьёт дрянной драчун слабого мальчишку, я такого не хочу даже вставить в книжку.

Уже лучше. Папа хотя бы заговорил о вечно актуальных проблемах педагогики. И с чего же он начал?

Барлог хороший! Он бьёт не слабого мальчишку, а мощного и опытного мага, к тому же — уже пожилого.

А вот это вы и сами видите! Папа вставил в свою пламенную речь типичный алогизм — весьма занятный, но уже не новый. «Я назвал бы тебя свиньёй, но я этого не сделаю», — сказал мудрый учитель своему ученику, «У меня есть своё мнение, но я с ним не согласен» — безапеляционно заявил Рабинович на партсобрании. Эти конструкции милы и изящны, но так ли хороши они, — наделённые, по определению, внутренней противоречивостью, — для педагогики?

Обратите самое пристальное внимание, — папа ни словом не обмолвился о положительной либо отрицательной оценке рассматриваемого качества. Поставленный вопрос остался неотвеченным. Точнее, папаша ответил на другой вопрос, — но ведь сын его не спрашивал, хочет ли он включать в книжку тот или иной персонаж! — а замечание об этом, вообще говоря, носит нейтральный характер и полное отсутствие оценочного фактора.

А как папа подошёл к описанию обратного, положительного примера?

Этот вот кричит: — Не трожь тех, кто меньше ростом! — Этот мальчик так хорош, загляденье просто!

«Не трожь тех, кто меньше ростом!» — раздаётся робкий голос со стороны корабля. Обладатель голоса так хорош, что загляденье, или… он просто дурак?

Никто не спорит с тем, что маленькие крикуны (из которых потом вырастают взрослые горлопаны) — это вполне нужная и даже необходимая обществу прослойка. Должен же кто-то вопить, пока другие занимаются реальным делом, например разнимают хулиганов или спешат на помощь. Но позвольте не разделить столь искреннее восхищение обычным, даже, в наше время, несколько банальным поведением!

Следующий вопрос, который папа хочет особо разобрать —

Если ты порвал подряд книжицу и мячик, октябрята говорят: плоховатый мальчик.

Итак, папа спасовал окончательно и открыто признал отсутствие весомости у своего авторитета, сославшись на октябрят. На детей от семи до одиннадцати лет! Папа признал себя не в состоянии давать оценки и делать правильные выводы, уступив эти ответственные процессы желторотым птенцам, которые немногим старше его «крохи». В принципе, после этого папа уже с позором может вывесить белый флаг и удалиться со сцены!

Но поскольку с дивана он при этом никуда не денется, то возразим ему по существу.

Первое, что особо привлекает в данной строфе — это внезапное введение градаций. Откуда-то взялся эпитет «плоховатый». Что под этой новой градацией подразумевается — что он не такой уж и плохой? Тогда зачем в столь бедном ответе на фундаментальный вопрос упомянут мягкий вариант? Не лучше ли вначале обсудить более серьёзные проявления плохого и хорошего? Упомянутая градация неуместна и не вписывается ни в масштабы, ни в идеологию произведения.

Далее, обращает на себя внимание уточнение «подряд». То есть, автоматом спросим мы, а как нам реагировать, если книжица и мячик были порваны в обратном порядке? — эти события уже носят положительный, или, может быть, просто нейтральный характер? Ни словом об этом не упомянуто. Да, а что вообще подразумевается под «подряд»? То, что между книжицей и мячиком ничего третьего порвано не было? Или, что между деструкцией книжицы и деструкцией мячика вообще никаких значимых событий не произошло? Или, что две деструкции (наряду с множеством других событий) произошли в небольшой интервал времени? Так называемое уточнение «подряд» не только не уточняет, а вместо этого запутывает читателя ещё больше, и порождает ряд неотвеченных и неотвечаемых вопросов.

Но и это ещё не всё. Ни словом ни полсловом не обмолвлено, при каких обстоятельствах были порваны книжица и мячик. Стоит ли это по умолчанию вменять в вину непосредственному участнику? Возможно, это была трагическая случайность или цепь трагических случайностей, именуемая невезением. Возможно, они были порваны под влиянием непреодолимых обстоятельств, или по острой необходимости, от которой зависели чьи-то жизнь и здоровье (что является наиболее уважительной причиной полного оправдания порчи чужого имущества).

Обратите внимание, — именно чужого имущества. А что, если речь касается своего? А вот в том-то и дело! В конце концов, мячик и книжица могли быть порваны и нарочно без особых на то причин кроме волеизъявления собственника, что несомненно являлось актом вандализма, но своим имуществом каждый имеет право распоряжаться по собственному усмотрению, и оценка этих событий другими людьми всегда должна носить формально нейтральный характер. А на Cтрашном суде (когда оценивать будут не люди) вегетарайнец архангел Гавриил наверняка спустит на тормозах книжицу и мячик, но препроводит к чертям любого дядю, хоть раз зарезавшего собственную курицу. Так что подумайте, дяди, кто ещё из вас хуже!

Но папа не думает. Папа продолжает блистать неотразимыми папизмами:

Если мальчик любит труд, тычет в книжку пальчик, про такого пишут тут: он хороший мальчик.

Ну что же мы имеем? Чем дальше в лес, тем больше дров и толще партизаны. В этой строфе уже нету живого места, к которому нельзя предъявить самые фундаментальные претензии! Папа уже совсем заврался и на фоне злоупотребления сдвигом по фазе смело бросается фразами «пишут тут», очевидно уже отождествляя себя с Маньяковским (напомним, папа в этот самый момент сидит на диване). Но это — самая что ни на есть мелочь. А вот по существу…

Этот мальчик любит труд. А книжки — вообще пишет сам. Он — хороший?…

Итак, фабула строфы в двух словах..: «если мальчик любит труд — …он хороший». Смелое заявление! Вот профессор Мориарти, например, тоже очень любил труд. На вред Родине и Европе он посвятил немало рабочих часов, не спал ночей, тщательно просчитывал последствия своих злодеяний, и готовил Апокалипсис. Он был очень талантлив и трудолюбив! А вот его антагонист, Шерлок Холмс, валялся целыми днями в кресле в своей квартире на Бейкер-стрит, курил трубку, и баловался кокаином, морфином — вот этим всем. Ну, и кто из них хороший, и кто плохой? Впрочем, не углубляясь в контрпримеры, подведём итог очевидной грубейшей ошибки, произошедшей вследствие подмены понятий. Кстати, данная ошибка уже встречалась и также ещё будет встречаться по ходу разбираемого произведения. Но остановимся на ней именно тут, так как именно тут она наиболее очевидно и неприкрыто бросается в глаза. Итак…, ну разумеется! Не мальчик «хороший» или «плохой», а он делает «хорошо» или «плохо». Ни в коем случае не следует путать оценку поступка с интегральной оценкой всего человека. Иначе у нас выйдет непоправимая путаница, — Гитлер купит себе индульгенцию одним подаренным букетом маргариток, а Штирлиц станет плохим из-за того, что иногда обманывал Мюллера.

Ну ладно, на этом этапе всё понятно… Итак, переформулируем Маньяковского на правильный вариант — «если мальчик любит труд, — это хорошо (само по себе хорошо, если рассматривать этот факт независимо, безотносительно прочих качеств мальчика и содержания его труда)»… В таком-то виде формулировку можно принять?

А вот и нет!

Потому что нам непременно придётся уточнить, всё же, весьма важное обстоятельство — что подразумевается под словосочетанием «любит труд», а для этого даже нужен пререквизит — уточнить, что подразумевается под словом «труд».

Итак, подчеркнём очевидное, но совершенно необходимое для понимания: труд — это процесс совершения некой работы, которую необходимо сделать. В данном контексте нам не очень важно, речь идёт о банальном, рутинном, и неинтересном забивании гвоздей, или же это дело всей жизни,… — потому что, в любом случае возможны два варианта, которые мы сейчас рассмотрим. (Примечание — случай, когда работу делать не необходимо, а она проводится по желанию нашего персонажа, мы отдельно рассматривать не будем, так как он в контексте нашей проблемы сводится к одному из упомянутых вариантов).

• Вариант первый — мальчик не испытывает удовольствия от самого процесса труда, но относится к нему добросовестно и ответственно, не отлынивая от своих обязанностей, и не откладывая неизбежное в долгий ящик. Это вполне уместная и похвальная ситуация, но она очень плохо согласуется с приведённым нам в произведении глаголом «любит».
• И вариант второй — мальчик испытывает от самого процесса труда удовольствие. Это вяжется с глаголом «любит», НО (!) возможно ли это вменять ему в заслугу? Ведь любовь и увлечения — это качество частично природное, частично прививаемое воспитанием, но мало зависящее от желания самого индивидуума. Может ли мальчик гордиться тем, что родился во вторник, слушает музыку Вивальди, обожает дискотеки, помидоры, и фильмы с Пенелопой Крус? Это всё — личные, индивидуальные предпочтения, удовольствия, которые он стремится реализовать, и если в них входит труд, — то это повод скорее для зависти, чем для восхищения. Иными словами, со своим прискорбным качеством формулировок папа опять сел в лужу.

Хороший мальчик

Ну, допустим, мальчик любит труд (любым мало-мальски возможным путём), и это для него (мальчика) хорошо. Но какое, разъясните пожалуйста мне, отношение имеет к труду тыкание пальца в книжку и в честь чего оно тут рядом упомянуто? Что-что? Вы говорите, что образование — тоже тяжёлый труд? Ну, конечно же, с этим трудно не согласиться, но тогда, — какое отношение имеет к образованию и самообразованию тыкание пальца в книжку? Сей не слишком привлекательный и несомненно вредный для книжки жест ассоциируется прежде всего с невозможностью читателя понять содержание данной книги по причине недостижения необходимого для этого уровня компетентности. Это произойдёт, если дать пятикласснику «Электродинамику» (но не произойдёт, если дать ему же «Остров Сокровищ»).

Но папа, не задаваясь этими вопросами, переходит к следующим его баранам. То есть, воронам.

От вороны карапуз убежал, заохав. Мальчик этот — просто трус, Это очень плохо.

Если рассуждать логически (а мы тут всё время рассуждаем логически, в отличие от папы), то дедуктивный метод не оставит нам вариантов. Не может мальчик, именно мальчик, в здравом уме и твёрдой памяти, заохав, убежать от обычной вороны. Какое-то из этих условий, очевидно, не соблюдено. Отставив вариант, что карапуз — это не мальчик, а представитель другого биологического вида (данное предположение опровергается тут же на месте), мы будем иметь только следующие версии:

• Ворона — размером с дом и пожирает людей. Вся сцена, видимо, имеет место в фильме ужасов.
• Ворона — это не птица с одноимённым названием, а зловещая аббревиатура, означающая название смертоносной военной техники нового поколения, например какая-нибудь BOPOHA — Binary Optimal Physical Obstruction Hazard Apparatus
• Ворона — это ворона обыкновенная, а вот мальчик — не в здравом уме и не в твёрдой памяти. Он страдает расстройством параноидального синдрома, у него бифуркальная мания преследования, или же он просто несвоевременно покурил травки в соседнем подъезде.

В первых двух случаях мальчика трудно, да и даже преступно в чём-либо упрекнуть. Соблюдение норм техники безопасности в сочетании со здоровым и правильно проявляющимся инстинктом самосохранения — повод только для похвалы!

Если же мальчик страдает психическим нездоровьем — его надо не упрекать и не судить, а жалеть и лечить! Хотя в СССР психологов, походу, не уважали — все лечилось (не на 100 %, но да) отправлением на завод и деструктивными для психики беседами типа «кончай придуриваться» и «думаешь, ты особенный?», логически сводящиеся к «марш в серую массу, выделяться неприлично».

Особое место займёт вариант с травкой, но в такой ситуации правильно и логически непротиворечиво ругать непосредственно за покуривание травки, а не за убегание от вороны — то есть всего лишь за одно неединственное, безопасное, и относительно безобидное последствие.

А папа приводит противоположный, то есть теперь якобы положительный пример. И насколько же удачно?

Этот, хоть и сам с вершок, спорит с грозной птицей. Храбрый мальчик, — хорошо, в жизни пригодится.

Маньяковский считает осторожность излишней. Что? Вы боитесь? Платите-ка штраф!

Вот тут Аркадий Паровозов и доктор Комаровский не выдерживают, и начинают кидаться в Маньяковского и папу соответственно гнилыми помидорами, банановой кожурой, и обёртками от Kinder-сюрпризов. Да вы что же это? — кричит Аркадий Паровозов. Я, как проклятый, весь съёмочный день ставлю опасные ситуации, в которых не сработала система «противодурак», потом на экране детишек от них спасаю, потом даю инструкции как их избегать, — а вы тут такому учите! — Да что же это за каменный век, — вторит ему доктор Комаровский, — я извёл кучу бумаги на описание инструкций по первой помощи, а вы умножаете мне работу! Аркадий Паровозов громко предлагает Маньяковскому, с его двухметровым ростом, поспорить со скромненьким наладонным скорпиончиком и потом всенепременно доложить результаты. Доктор Комаровский зовёт доктора Быкова и шепчет ему что-то на ухо, после чего тот, радостно ухмыляясь, предлагает папе денёчек подежурить в приёмном отделении, где ему предоставится прекрасная возможность лично познакомиться с укушенными, поцарапанными, ужаленными, клюнутыми и копытно-нанесёнными ранами, после чего, может быть, у папы поубавится охоты давать дурацкие советы в отношение поведения с животными.

Чем храбрее мальчик, тем меньше у него осталось вероятностного срока, в течение которого храбрость ему будет, как полагается, пригождаться

Но оставим разбор вопроса по существу мэтрам, и обратимся к банальной логике, которая видна и простому пользователю. Папа искренне считает, что соперничество по каким-либо вопросам с индюком/вороной/гусём/петухом/голубем/цыплёнком — это истинная и подлинная храбрость. В этой, вышеприведённой, сентенции его ничего не смущает! А вас? Смущает? Наверняка. И совсем нетрудно объяснить, что именно. Глупый (мы уже не раз в этом убедились) папа совершенно игнорирует тот факт, что животные, не обладая ни разумом, ни рядом полезных плодов цивилизации, абсолютно неконкурентоспособны в отношениях с человеком (даже таким скудоинтеллектуальным). Более того, категории восприятия действительности совершенно разные — и поэтому «спорить» с животным не только бесполезно, но и унизительно, — ведь вы, разумный человек, при этом добровольно опускаетесь до его уровня. Правильные животноводы никогда не спорят с животными, — они либо давят их авторитетом, либо обходят за километр (в зависимости от самого животного).

Прогнать уже напавшее агрессивное животное — правильно, но это не спор, а самозащита. А вот спорить с агрессивным вместо того чтобы его обойти, — это не храбрость, это примерно настолько же разумно, как бросаться на «борьбу со стихией без штанов»

Но папа, не вдаваясь в тонкости, продолжает свои антипедагогичные речи:

Этот в грязь полез и рад, что грязна рубаха. Про такого говорят: он плохой, неряха.

C удивительным постоянством папа вновь и вновь возвращается к теме аккуратности. Наверное, он потрясающий аккуратист? Если и так, — то во всём, кроме речи и, увы, видимо, также и мысли!

Он опять совершает очевиднейшую подмену понятий, путая неряшливость и естественное удовольствие от попадания в грязь, действительно имеющее место в раннем детском возрасте (напомним, неряшливость, — это индивидуальная черта, которая остаётся с человеком на всю жизнь).

Как рассуждает неряха? Кажется, папа-аккуратист настолько чист телом (душу трогать не будем), что не имеет об этом понятия! Зато мы (по секрету) знаем, и сейчас вам пример этих рассуждений приведём.

	Мне уже пора выходить, где же мои джинсы? Странно, почему у них коленки грязные? Я же нигде по трубе не ползал! То есть ползал, но это было позавчера… они что же, у меня со позавчерашнего дня ещё? а я вчера в них ходил и не заметил… придётся надеть брюки от костюма… где же моя рубашка? … что это? почему у неё воротничок коричневый? Ей-богу, я же когда вешал, был белый! Придётся надевать футболку Marilyn Manson… с брюками от костюма — немного не то… а что поделать? Где мои носки? В шкафу, может быть… странно, а где второй? куда второй-то делся? чёрт… опаздываю… МАМА! ГДЕ МОИ НОСКИ??! …ДА ЛЮБЫЕ!… ВОТ ПРЯМ-ТАКИ И ВСЕ В СТИРКЕ?" А куда делись те, которые я надевал последний раз? Я помню, я их положил под кресло… А там только один! Ну ладно, один из-под кресла, и один из шкафа, ну слава богу, нашёл… Правда, один из них грязный а другой чистый, и они из разных пар, цветом немного разные, но ведь никто не заметит…Ботинки… о, а у меня оказывается грязные ботинки. Я забыл их помыть. А уже некогда… ну ничего, на улице сыро, и скоро они всё равно бы запачкались, так что я ничего не потеряю… МАМА! ПОСТИРАЙ ПОЖАЛУЙСТА ТАМ МОИ ВЕЩИ, А Я ПОБЕЖАЛ!
— Неряха

А как же будет рассуждать типичный грязефил?

	Ух ты, там больша-а-ая лужа! Вот я сейчас в неё каааак заберууусь и как испач-ка-юсь! Ура!!!
— Грязефил

Тонкости важно отличать!

Ну что? Не бросаются ли вам в глаза самые фундаментальнейшие отличия в этих рассуждениях? Как минимум — существенная разница возрастных категорий обладателей этих недостатков? Наверняка — бросаются. На мы на всякий случай подробно поясним.

Как мы легко видим из примера рассуждений, неряха — просто рассеянный человек, который и сам не рад такому положению вещей, просто оно у него так естественно получается. Было такое эпическое стихотворение «Рассеянный с улицы Бассейной», — там главный персонаж что, плохой? Скорее, заслуживающий сочувствия. Ведь, как правило, даже очень тщательные усилия неряхи внимательно следить за собой, приведут к совсем незначительному, но вовсе не значимому успеху, либо же — к полному отсутствию оного. А это означает, что неряшливость скорее не порок, а индивидуальная черта, согласитесь! Особенно если учесть, что в приведённом тексте рассуждений наверняка узнАют себя ~50 % мужского населения планеты (за исключением папуасов, у которых нет этих проблем).

Что же касается грязефилии, то это, — общеочевидный и часто наблюдаемый порок 100 % мужского населения до полутора-двух лет. Воспитание бесполезно по возрасту, но легко и естественно перерастается. Яркого отрицательного оттенка несёт немногим больше, чем довольно широкий спектр поступков детей до двух лет. Превентивное объяснение целевой аудитории, что это плохо — смешно.

Ну и кто опять сел в лужу — неряха, грязефил, или снова папа?

Но папины танки грязи не боятся, как бы папа, лёжа при этом на диване, ни кичился своей чистоплотностью. Он снова бросается в дебри недоступной ему науки педагогики:

Этот — чистит валенки, моет сам галоши. Он хотя и маленький, но вполне хороший.

Уже не впервые папа злоупотребляет дискриминационными терминами, но здесь(!), — здесь он превысил все мыслимые границы! Сообщение «хоть и еврей, но вполне хороший» смотрелось бы ещё если не допустимо, то вполне извинительно, но тут! Безапеляционная реплика «хотя» подразумевает на голубом глазу, что «маленький» — это либо серьёзный недостаток, либо предмет папиного шовинистического преследования. Согласно банальной логике и общепринятому жизненному опыту, — скорей второе.

Что? Маньяковский, извиняясь, взбирается на сцену и объясняет. Он-де имел в виду другую логическую связку, «хотя маленький, но чистит валенки и моет сам галоши => поэтому он хороший». Товарищ Владимир Владимирович, вам самому-то не стыдно? Имел в виду одно, а написал совсем другое? Вы видели, чтобы Шекспир написал что-то вроде «Хотя Отелло задушил Дездемону, но приревновал её, поэтому и любил»? Или чтобы Пушкин написал «Людмила любила Руслана, хотя он был богатырь и прославленный русский воин»? А это ваше стихотворение ещё и считается классикой!, — исключительно, впрочем, по недоразумению.

Но оставив упрёки, а также подозрения, что под «маленьким» мог завуалированно подразумеваться вовсе не возраст, перейдём к существу дела.

Мальчик чистит галоши сам. В такой формулировке это само по себе — хорошо?

Да нет же, нет! У папы безошибочных формулировок к концу стихотворения так и не появилось.

Под уточнением «сам» любой носитель русского языка будет естественно подразумевать что? Правильно — отсутствие посторонней помощи! Но вовсе, чёрт возьми, не самоинициативность. Сказали или даже приказали ему почистить самому галоши, — он и чистит сам. Ничего особо положительного и сверхъестественного.

Вот если бы Маньяковский указал на активную инициативу, самостоятельно принятое о чистке галош независимое решение, отсутствие всякого принуждения, — тогда бы формулировка ещё худо-бедно вписалась бы в перечень стандартных объективно-хороших-поступков. Но никакого упоминания об этом нет. Совершенно неизвестно, по какой причине мальчик чистит сам галоши. Может быть, родители его до этого дошантажировали воскресным походом в луна-парк.

Не будем анализировать, здоровая ли психологическая обстановка в семье, где маленький мальчик моет сам галоши (возможно, очень вынужденно), — у нас на эту тему абсолютно нет материала. Обратимся к фабуле об аккуратности. Она вписывается в контекст под стать набору предыдущих алогизмов:

Помни это каждый сын. Знай любой ребёнок: вырастет из сына cвин, если сын — свинёнок.

Это — общая закономерность в отличие от предыдущих частных примеров, поэтому удивительна половая избирательность фразы, но оставим явно имеющую место быть то ли дискриминацию, а то ли наоборот возвышение женского пола. Это такая мелочь на фоне остального, что на ней и не стоит заострять внимание.

Обратимся сразу к логике фабулы, — первому правдивому и непротиворечивому высказыванию папы за весь ответ крохе.

Непонятно, к чему вообще произнесён данный закон природы. Наряду с явной правдивостью фразы, ответа на вопрос что такое хорошо и что такое плохо она не содержит. Рекомендаций — тоже. Точнее, наоборот, — можно смело сказать, что это вопиющая антирекомендация. Независимо от того, что позразумевается под «свинёнком» — набор генетических предпосылок, формирующих характер, которые были успешно унаследованы от родителей (то есть, свинёнок = сын свина); либо же набор качеств, уже имеющих место быть в детском возрасте, независимо от их генезиса (то есть, свинёнок = маленький свин); в любом случае строфа утверждает, что бороться с этим бесполезно, любые принятые меры успешны не будут, и становление свина абсолютно предопределено. Весьма правдивое заключение кстати, но зачем детей ещё и демотивировать?

То есть это выглядит как формула правильная, но несколько неуместная. Папе тогда уже стоило бы вставить на это место ещё и третий закон Ньютона, чтобы чуть-чуть увеличить исчезающе малый процент верных высказываний в его речи! (Тем более, в контекст произведения о «хорошем» и «плохом» данный закон весьма вписался бы.)

Но папа побоялся лезть в философские дебри. Демотиватором он как раз и закончил.

Мальчик радостный пошел, и решила кроха: «Буду делать хорошо, и не буду — плохо».

Достойный сын своего отца. Вместо того, чтобы спросить папу, а что это за чепуху ты мне здесь нагородил? — сын не чувствует ни малейшего подвоха. Это печально, но очень знаково — поколение «чистых галош» продолжит своё существование.

Что тут можно сказать в завершение? Следите, взрослые, иногда, уж не чушь ли случайно то, что вы рассказываете своим детям!

И хоть разочек, хоть одним глазком посмотрите иногда, какие книжки вы им читаете!

Примечания

Совет

Понравилось — покажи друзьям.