Путешествие в Жемайтию

В начале июня 1901 года Ясос Биб получил телеграмму, которая гласила следующее:

«НАЛИВАЙ РЮМКЕВ КАУНЕ ЗПТ ЖДЁМ ТЧК»

Ясос, не раздумывая ни минуты, собрал саквояж, заехал по пути на вокзал к профессору Нематюкайтесу и первым же поездом отправился в Ковно, где его с нетерпением ждали закадычные друзья и собутыльники, Рюмкевич и Наливайтес.

Ковно

В Ковно Ясос Биб остановился в той же гостинице, что Рюмкевич и Наливайтес, однако, их самих не застал, хозяйка гостиницы сказала, что они вернутся только через два дня. Ясос отправился исследовать город.

Каунас поразил Ясоса Биба своей «прямолинейностью». Привыкший к узким извилистым улочкам Вильны и вечно запруженным народом многолюдным улицам Варшавы, Ясос разгуливал по широким зелёным ковенским бульварам и разглядывал прохожих. Мимо Ясоса фланировали чрезвычайно изысканно одетые дамы в элегантных платьях и замысловатых шляпках, в руках они держали зонтики и крохотные сумочки. Ковенские модницы на удивление превосходили элегантностью и изысканностью и аристократичных варшавских пани, и бад-эльстерских богачек. Нередко дам сопровождали не менее изысканно одетые кавалеры. В этом обществе Ясос Биб почувствовал себя замшелым провинциалом и, хотя был ограничен в средствах, отправился в магазин готового платья и приобрел чёрный фрак, белые перчатки, галстук-бабочку и цилиндр, обзавёлся чёрной тросточкой с посеребрённой ручкой в виде головы льва и лакированными штиблетами. Напоследок приобретя бутоньерку и вставив в неё маленький бутончик белой розы, Ясос отправился покорять Ковно, но безуспешно: ковенские модницы даже не оборачивались ему вслед…

Зато Ясоса приятно порадовала литовская речь, повсюду звучащая на улицах. В родной Вильне Ясосу чаще случалось слышать речь польскую, еврейскую и русскую — здесь же всюду говорили по-литовски. «Вот она, настоящая Литва!» — радовался Ясос.

Ясос Биб представил себе, как бы выглядели его уроки музыки, если бы вместо уроков фортепиано он учился играть на скрабалай

Следующий день также не принёс Ясосу удачи в области покорения сердец ковенских дам. Огорчённый Ясос забрёл на одну из боковых улочек и услышал удивительные звуки, как будто кто-то играл на разных, неведомых Ясосу, музыкальных инструментах. Ясос стоял и слушал, раскрыв рот, пока в домике не открылось окошко. Из окошка выглянул человек лет тридцати пяти на вид и сказал: «Дружище, не стой под окном, хочешь зайти — заходи!». Нового знакомца Ясоса звали Повилас Стулга. Дом его был битком набит разными музыкальными инструментами. Был там и маленький орган, и клавесин, и фисгармония, и разнообразные неведомые Ясосу инструменты. Господин Стулга с удовольствием познакомил Ясоса со своей коллекцией и рассказал, как называются инструменты: «литовская цитра» — канклес, виола, скрипица, «деревенская виолончель» — басоля, «пастуший кларнет» — бирбине, и диковинная конструкция из деревянных ящичков, называющаяся скрабалай. Повилас предложил Ясосу Бибу попробовать инструменты, и Ясос завис на несколько часов, поводя смычком, дудя, бренча, щипая, перебирая струны, стуча молоточками в попытке изобразить на новых инструментах знакомые мелодии. Господин Стулга остался доволен успехами новоявленного ученика и на прощание подарил ему деревенскую скрипку, которая, хотя и не звучала так ярко, как настоящая, зато издавала нежные и мелодичные звуки.

Приобретение Рюмкевича

На следующий день в гостиницу вернулись Рюмкевич и Наливайтес. Друзья рассказали Ясосу удивительные новости. Рюмкевич приобрёл подержанный автомобиль Benz Victoria. Предыдущие два дня Рюмкевич и Наливайтес испытывали автомобиль на просёлочных дорогах и остались довольны результатом. Рюмкевич с гордостью демонстрировал Ясосу своё приобретение. Он рассказал, как ему повезло: предыдущий владелец решил приобрести новую модель Benz Velo, а старый автомобиль продать, так Рюмкевич и стал обладателем невиданного чуда техники — четырёхместной «самоходной кареты».

Лихо прокатившись по улицам Ковно (элегантные дамы и кавалеры глядели им вслед), друзья решили отправиться в дальнее путешествие. Для начала навестить родственников Наливайтиса в Кедайняе, а потом катить, куда глаза глядят, может быть, доехать до Швекшны, где родилась мать Ясоса Биба.

Кейданы

Кейданы, или Кедайняй, старинный городок, известный ещё с конца 14 века, стоит на реке Невежис, издавна служившей границей Жемайтии и Аукштайтии. В 1534 году Ян Радзивилл был избран старостой Жемайтии, и Кедайняй стал её неофициальной столицей. Народная молва же приписывает кейдановцам скандальный характер и привычку ни в чём не соглашаться друг с другом.

Пока Наливайтес навещал родственников, а Рюмкевич возился с автомобилем, Ясос Биб отправился осматривать город (а заодно проверить, правду ли говоит молва). Начал Ясос со старейшего здания — готического костёла Святого Георгия на «аукштайтском» берегу, затем перешёл по мостику Невежис и оказался на Старом рынке, шумном и людном. За рынком располагались торцом к торцу сразу две синагоги — обе белые, одноэтажные и на вид мало отличающиеся одна от другой. У одной из синагог сидел на лавочке старый еврей, и Ясос полюбопытствовал у него, почему в городе две маленьких синагоги, чем они друг от друга отличаются и не лучше ли было бы построить вместо них одну большую. Еврей посмотрел на Ясоса и ответил, что синагоги обе литвацкие, ничем особенным не отличаются, а благодаря тому, что они стоят рядом, всем сразу видно, в какую из них еврей ходит молиться, а в какую никогда и ни за что не зайдёт: «Получше, чем у католиков, у которых костёлы по разную сторону реки, и демонстративно игнорировать один из них никак не получится», — добавил старик. Ясос подумал, что, пожалуй, в молве есть доля правды. Осмотрев очаровательный Старый город, скучный Новый город, нарядную Ратушную площадь, кальвинистскую церковь и деревянный костёл, Ясос отправился к месту парковки Benz Victoria.

Среди кейдановских родственников Наливайтеса самыми близкими были дядюшка Антанас и дядюшка Альгирдас. Ясос застал обоих дядюшек, явившихся вместе с Наливайтесом полюбоваться на невиданное в этих краях чудо техники, приобретённое другом их племянника.

Дядюшка Антанас и дядюшка Альгирдас, родные братья, похожие друг на друга как две капли воды, никогда и ни в чём друг с другом не соглашались. Вот и сейчас они затеяли спор о способностях Benz Victoria:

Синагоги за Старым рынком

— А интересно, доедет ли этот автомобиль, если б случилось, до Расейняй?
— До Расейняй? Конечно, доедет.
— А ведь до Расейняй дорога похуже, чем до Каунаса?
— Доедет!
— А до Тельшяй?
— До Тельшяй? Доедет.
— А до Мемеля, я чай, не доедет?
— До Мемеля? Доедет.
— Никак не доедет.
— Да вот так и доедет!
— Да куда ж ему доехать-то по нашим-то дорогам?
— По дорогам-то доедет!
— Не доедет!

Рюмкевич прервал этот горячий спор, заявив, что, если случится, его Benz Victoria доедет даже до Риги или до Кёнигсберга. Дядюшки подумали и дружно заявили, что такого просто не может быть.

Следующий спор коснулся религиозных вопросов. Наливайтес выразил горячее желание совершить паломничество в Жемайтскую кальварию. Дядюшка Антанас похвалил племянника, однако заметил:

— Да какие там католики, в Жемайтии язычники одни. Поклоняются Пяркунусу и танцуют вокруг дубов.
На что дядюшка Альгирдас возразил:
— А кто же тогда кальварии построил, ежели они язычники?
И спор начался по новой, но передавать его целиком в статье нет ни возможности, ни смысла.

В итоге друзья решили поехать по маршруту: Расейняй — Кражяй — Тельшяй — Плунге — Жемайчю Кальвария. А там уж можно и в Мемель завернуть, чтобы проверить, доедет или не доедет до него Benz Victoria.

Перед отъездом путешественники отправились на рынок запастись провизией в дорогу. Рынок поразил Ясоса: он привык общаться с виленскими торговками, жалостливо смотревшими на каждого прохожего, усердно рекламирующими свой скромный товар и уступавшими в цене с торгующимся хозяйкам. Кейдановки же громко зазывали покупателей, вместо рекламы своего товара усиленно ругали товар конкуренток и проклинали последними словами покупателей, не пожелавших приобрести их товары. Но особенно длинного и забористого списка проклятий неизменно удостаивался смотритель рынка — благообразный еврейский старик с длиннющей белой как лунь бородой, дважды в день обходивший торговые ряды и проверяющий точность весов и гирь: торговки считали эти проверки унизительными и платили смотрителю отборной бранью. А уж когда старик пытался читать кому-либо нотации за попытки взвинтить цены, проклятиями сыпал весь рынок, а не только торговка, удостоившаяся порицания. Пока Рюмкевич и Наливайтес приобретали продукты, Ясос Биб усердно записывал новые слова и местные идиомы, услышанные на Кейдановском рынке.

Россиены

Первую остановку друзья сделали в Россиенах. Однако подробности их пребывания там не сохранились. Заселившись в гостиницу, путешественники отправились в корчму отметить покупку Рюмкевича и успешное начало путешествия. Очнулись через три дня. Что в течение этих трёх дней происходило, никто из компании припомнить не мог. Ясос Биба смутно припоминал, что среди закусок им подавали запечённого гуся, также припоминалось громкое застольное пение, сопровождающееся притопыванием и стучанием кружками по столу. Наливайтес вспомнил, как на спор стрелял по бутылкам из-под выпитого во дворе корчмы. Рюмкевич помнил, как он отплясывал краковяк в паре с какой-то толстой румяной дамой в пёстром платье и белом в красную полоску фартуке. Ни имени, ни лица дамы Рюмкевич не помнил, зато помнил её громкий раскатистый смех и съехавший набок чепец с красными лентами. Остальное так и осталось во мраке забвения.

Обсудив случившееся, друзья порешили больше не напиваться так, по крайней мере, пока не достигнут какого-нибудь приятного места, где им захочется остановиться надолго, тем более, что Рюмкевич за рулём, да и остальным хочется удержать в памяти подробности пути.

Крожи

Село, на окраине которого стояла корчма, в которой Ясос Биб с друзьями праздновал спасение от крожских дьяволоборцев

Далее Наливайтес предложил заехать в Кражяй, чтобы почтить жертв Крожской резни. Ясос припомнил, что его однокашник Феликс рассказывал, как был свидетелем этих трагических событий, после чего утратил веру в Бога. Наливайтес с горечью заметил, что официальная католическая иерархия не поддерживает память об этой трагедии, припомнил папскую энциклику, призывающую покориться царю, и призвал товарищей «взять дело памяти в свои руки».

Путь выдался нелёгким. У поворота на Крожи, автомобиль свернул с широкого тракта, и ехал по узким и ухабистым просёлочным дорогам. Мотор дважды заглох, и Рюмкевичу приходилось «раскочегаривать» его заново. Затем, уже перед самыми Крожами дорогу машине перебежал заяц. Ясос суеверно предложил свернуть с дороги, но Наливайтес сказал, что это никуда не годится. Так что в город друзья всё-таки приехали.

В Крожах друзья осмотрели разрушенную католическую церковь Непорочного зачатия и помолились за души погибших.

На обратном пути автомобилю встретился православный крестный ход. Рюмкевич остановился, однако самый вид автомобиля вызвал панику в рядах молящихся. Одни замирали на месте и истово крестились, другие попросту кинулись наутёк. Не растерялся только батюшка. «Вот он, вот он, Сатана на своей дьявольской колеснице! Азазель и Бегемот по бокам его!» — пропел он, указывая рукой на Ясоса. И добавил: «Не посрамим веру православную! Сразимся с Сатаной во имя Отца, и Сына, и Святого духа!» — и первым кинулся в бой.

За батюшкой с хоругвями в руках кинулись самые храбрые прихожане. Скоро вокруг Benz Victoria собралась толпа. Машину крестили, оплёвывали, пинали ногами, окропляли «святой водой». Когда самые смелые хоругвеносцы ворвались в открытый салон автомобиля и сорвали с Ясоса цилиндр и фрак, Рюмкевич надавил на газ, а Наливайтес выбросил разбушевавшихся православных активистов за борт. Под крики и вопли хоругвеносцев Рюмкевич свернул в боковой переулок, боковыми улочками добрался до выезда из Крожей и устремился прочь. Новенькую одежду Ясоса спасти не удалось, но он уже и тому был рад, что жив остался.

Чудесное спасение друзья отметили попойкой в корчме на окраине первого попавшегося на пути большого села (напиться, как в Россиенах не пришлось: то ли путешественники придерживались принятого решения, то ли у хозяев корчмы было мало припасов). Там же и заночевали.

Ворни

Край озёр

Деревянные столбы с крестами

Вскоре после Крожей пейзаж изменился: поля и рощи сменились холмами и лугами, потянулись многочисленные озёра.

Нематюкайтес припомнил старую песню:

Жемайтия, Жемайтия — страна озёр, страна лугов…

Правда, продолжение он забыл.

Всё чаще вдоль дорог попадались деревянные столбы, на вершины которых были водружены пагоды со скульптурами католических святых или просто кресты. Впрочем иногда попадались вделанные в горки из камней тележные колёса — языческие символы солнца.

Дальнейший путь проходил относительно гладко. Единственное что расстраивало Ясоса, это то, что встречные люди пугались автомобиля и убегали подальше от дороги. Иногда встречались телеги, запряжённые приземистыми жемайтийскими лошадками, Ясос Биб, Рюмкевич и Наливайтес махали руками и приветливо здоровались, но седоки в ответ истово крестились и понукали лошадей ехать быстрее.

Следующую остановку друзья сделали в Варняй, где когда-то был центр Жемайтийской епархии и был создан Катехизис Я. Ледесма в переводе М. Даукши, который является первым католическим катехизисом в Великого Княжества Литовского.

Здесь путешественники задержались на пару дней отохнуть от дальней дороги и дорожных впечатлений. Друзья осмотрели город, семинарию католических священников, основанную в 1469 году, и бывшую резиденцию епископа Мотеюса Валанчюса, а заодно заглянули в полуподпольную билиотеку литовской литературы, напечатанной латиницей.

Городок показался друзьям тихим и невзрачным, большое каменное здание семинарии довлело над маленькими деревянными домиками, даже костёл и резиденция епископа выглядели скромно. Нематюкайтес припомнил, что когда-то здесь находилось капище, с разрушения которого в 1413 году Витовт и Ягайло начали Крещение жемайтов. Ясос Биб посетовал, что от капища ничего не осталось, а то бы он смог собрать материалы для своей курсовой работы о балтских языческих богах. Однако первые знаки язычества обраружились очень скоро: стены довольно многих домов были украшены тележными колёсами, символизирующими бога-Солнце. Впрочем, чаще на стенах домов встречались кресты, а на углах улиц стояли деревянные фигурки католических святых. Библиотека тоже содержала преимущественно духовную литературу.

• Достопримечательности Варняй, осмотренные Рюмкевичем и его друзьями
• 

  Семинария священников

• 

  Резиденция епископа Мотеюса Валанчюса

Посещение Варняй обошлось без приключений. Правда, Рюмкевич предположил, что это всего лишь затишье перед бурей.

Тельши

Тельши, или по-литовски Тельшяй, или как его называют местные по-жемайтийски Тяльше, следовало бы называть по-еврейски Телз. Согласно переписи 1900 года из 6 288 жителей 4 421 (70,3 %) — иудеи, 1 515 (24,1 %) — католики, 284 (4,5 %) — православные, 59 (0,9 %) — лютеране.

Тише едешь — дальше будешь.

Если кейдановцы спорили о ходовых качествах Benz Victoria, жители Крожей приняли за колесницу дьявола, а крестьяне попросту пугались, то жители Телза восприняли её как своеобразный вызов.

Уже на подъезде к Тельшам, автомобилистов встречали шутками-прибаутками с тянущихся в город подвод:

— Эй, гляди, да вы, видать, лошадь потеряли!

— За конём гонитесь?

и тому подобное.

Тельшяйский балагола Шимен по прозвищу Бревно взялся на спор обогнать «безлошадную телегу». Это ему легко удалось, тем более, что Рюмкевич предусмотрительно сбавил ход, чтобы не столкнуться с многочисленными идущими в город обозами. Шимен Бревно подался влево, крикнул: «Вьо!» — и пришпорил коней. Лошадки послушно рванули с места в карьер и обошли автомобиль. Болельщики на попутных обозах разделились: одни подбадривали балаголу, другие болели за «безлошадную телегу» и её седоков. Как и следовало ожидать, Шимен Бревно вскоре столкнулся со встречной повозкой, идущей из города. Балагола встречной повозки, Симха Горячка, не стал сдерживаться в выражениях, высказывая Шимену, что он думает о сложившейся ситуации.

Если путешествуешь в такой повозке, не пытайся подрезать автомобиль!

Ясос Биб с восторгом слушал эту перепалку, стараясь запомнить новые слова. Впоследствии он записал те, что запомнил. Получился следующий список:

Болван, богоотступник, жулик, отщепенец, выкрест, татарин, голем, банная шайка, язва, скорпион, пиперностер, диббук, ржавая телега, драная каскетка, гусак в ермолке, мешок половы, морской кот, слепая курица, трефная кишка, пробитый череп, мясо для сиденья, свинья.

Нематюкайтес не выдержал и подлил масла в огонь, поинтересовавшись:

— Ой, дяденька, что ж вы ругаетесь, как извозчик?

После чего балаголы принялись кричать хором, так что отдельных слов уже было не разобрать.

Однако же, встал вопрос, как теперь разъехаться. Кому выпрягать лошадей и отступать назад? К счастью, Шимен Бревно в этот день вёз самого рабби Йойзефла Умника, а тот не зря звался умником и дал ценный совет:

Детки, мудрейший из мудрых царь Соломон сказал: «Сердце мудреца влечётся вправо»

Рабби мог бы закончить цитату, добавив: «А сердце глупого — влево», но ведь сказано: «Публично позорящий ближнего подобен пролившему кровь» — так что рабби Йойзефл остановился на совете и не стал поминать балаголе Шимену о причинах возникшей коллизии.

Пришлось Шимену подождать, пока справа проедут обозы и образуется зазор, податься вправо и вывести повозку на свою колею. Пока Шимен Бревно ждал да маневрировал, Рюмкевич с товарищами уже давно был в городе…

В городе

Тельшяй

Тельшяй — городок, состоящий из маленьких деревянных домиков на узких улочках, запруженных народом. Конечно, тут были и костёл, и церковь, и многочисленные синагоги, и католическая семинария, и «Великая ешива», в которой помимо Талмуда изучали Мусар, но большинство из культовых зданий также были маленькими и деревянными. Путешественники пробирались к главной площади города, рядом с которой находилась городская гостиница, а за нею бежали босоногие детишки и прочие любопытные.

Не успел Рюмкевич припарковаться, как машину облепили тельшяйские мальчишки. Озорники тыкали палки в колеса, щупали фары, забирались на запятки и под капот, галдели и шумели, бурно обсуждая «безлошадную телегу». В сторонке стояли молодые люди — ученики тельзской «Великой ешивы», теребили бородки, крутили пейсы и рассуждали о чудесах техники, придуманных, разумеется, в Англии, потому что «все чудеса придумал Англичанин: паровоз, пароход, самоходную телегу…» Учёные мужи постарше задались вопросом, можно ли ездить на «безлошадной карете» в субботу.

Положение спас меламед Йосе-Зисл. Остановившись напротив автомобиля, он авторитетно произнёс:

Сорванцы! Гультяи! Ну чего вы тут не видели? Огненная колесница упоминается ещё в Библии! Для учёного еврея тут ничего нового и удивительного нет. В хедер, бездельники, в хедер!

Прогнав мальчишек, меламед Йосе-Зисл принялся за ешиботников и учёных мужей.

И это ученики «Великой Йешивы»! Чему вы только учились? Ясно, что раз карета безлошадная, то нет и лошади, которую нельзя заставлять работать в субботу. С другой стороны, колесница — огненная, а разводить огонь в субботу нельзя. Идите лучше, поучите, как справлять субботу в трубе, которая с огромной скоростью летит в сотне тысяч километров над Землёй!

Рюмкевич поинтересовался у меламеда, что он сказал мальчишкам и молодым людям. Услышав про трубу, он задался вопросом, а может ли такое быть. Этот вопрос путешественники обсуждали по дороге к гостинице. Ясос Биб высказал предположение, что когда-нибудь такую трубу непременно изобретут, и тогда люди смогут не только крутиться над Землёй на огромной высоте, но, может быть, даже полетят к далёким звёздам.

Человек и университет

Рюмкевич предложил друзьям первым делом осмотреть «Великую йешиву»: «Надо же увидеть место, где обсуждают проблемы труб, летящих к звёздам!» — заявил он.

Во дворе ешивы путешественники увидели толпу, в центре которой стоял молодой человек и, размахивая руками, что-то громко и горячо нараспев говорил. К своему удивлению, Ясос Биб обнаружил, что юноша говорит не на идише, а на библейском иврите. Сначала Ясос подумал, что оратор цитирует Пятикнижие или ещё что-то из Библии, но оказалось, что он произносит речь, хотя и уснащая её библейскими цитатами. Ясос Биб постарался припомнить свои уроки библейского иврита, которые брал когда-то в Испании, и вникнуть в смысл речей молодого человека. Оратор говорил о переселении евреев в Палестину и создании там еврейского государства, при этом он критиковал планы по созданию государства в Уганде, в Крыму, на Дальнем Востоке и на Аляске, которые предлагали какие-то мудрые политики.

Народ Израиля! Бог Израиля! Земля Израиля! И наш древаний и вечный язык! Только так! И нельзя разрушать это единство!

Ясос Биб восхитился мудростью этих принципов, и друзья с ним согласились:

— Вот бы нам так! — вздыхал Наливайтес.

Мнения слушателей, однако, разделились. Некоторые поддержали оратора. Другие возражали, говоря, что нельзя создавать государство, пока не придёт Мессия и народы мира сами не согласятся пустить евреев на еврейскую землю. Особенно горячился преподаватель йешивы, накричавший на бывшего ученика и велевший ему убираться вон и не смущать учеников.

Когда толпа разошлась, Ясос Биб представился юному оратору, сказал, как восхищается его идеями, и спросил, как его зовут.

— Сейчас меня зовут Меер Бе́рлин, — отвечал молодой человек. — Но мне надоела эта гойская фамилия. Когда я уеду в Землю Израиля, я возьму себе еврейское имя Меир Бар-Илан.

Ясос Биб ответил, что он верит успех затеянного Меиром дела и добавил: «Не беда, что сегодня ваш учитель не оценил Ваши идеи. Когда вы добьётесь успеха, Вашим именем назовут университет!»

Несостоявшийся выкрест

Тем временем у машины остались всего двое: молодой человек по прозвищу Моня-механик и настоятель телшяйского собора ксендз Каюс Несоглашаюс. Моня-механик с учёным видом знатока осмотрел автомобиль и высказал мысль, что управлять им совсем не сложно. Пана Несоглашаюса это заявление вывело из себя.

— Что за самонадеянность! — сказал он. — Постыдились бы, молодой человек!

На что Моня запальчиво ответил:

— А вот спорим! Полезайте, пан Несоглашаюс, в телегу, да и поедем.

— Отлично! И полезу! — ответил Каюс Несоглашаюс. — Посмотрим, как ты не сможешь поехать!

Через минуту оба сидели в Benz Victoria. Моня, даром что был по профессии часовщиком, не зря слыл механиком и вообще умницей. Подёргав там, нажав сюда, с третьей попытки он смог завести машину. Сделав круг вокруг площади, он гордо спросил ксендза:

— Ну, что, пан Несоглашаюс, убедились?

— Убедился. — вздохнул ксендз — А теперь, ради Бога, останови её.

Но вот остановиться Моня как раз и не сумел.

Вскоре Телз огласили вопли госпожи Шпринцы, мониной жены. На крики несчастной женщины сбежалось полгорода. Огромная толпа понеслась по главной улице Телза, по которой уехал автомобиль. На ходу обсуждали удивительную новость: Моня-механик удирает на безлошадной карете из города в обществе ксендза — уж не собрался ли он, часом, креститься?

К счастью, на самой окраине Телза в машине закончилось топливо. Угонщиков вытащили из Benz Victoria. Пинки и колотушки, которыми удостоили Моню горожане, были ничем по сравнению с громогласными проклятиями Шпринцы, на чём свет стоит поносившей «несостоявшегося выкреста».

Подоспевший к месту происшествия Рюмкевич заправил машину из запасной канистры, заехал в гоcтиницу за товарищами и багажом и рванул прочь из города. Подробный осмотр Телза отложили до лучших времён…

Плугяны

Далее друзья решили уехать подальше от цивилизации и отправились на запад в тихий лесной край, пока не добрались до маленького местечка Плунге.

Дворец Огинских

Поместье Огинских

Пятиствольный ясень

На окраине Плунге путешественники увидели необычайно красивый дворец, окружённый парком с прудами и цветниками. Ясос Биб даже подивился, какие чудеса можно встретить в, казалось, бы совсем глухой провинции. Наливайтес поддержал его, сказав, что о сказочных замках посреди леса до сих пор слышал только в сказках, и посетовал, что он не странствующий принц, а значит, заколдованная принцесса вряд ли пустит его в гости. Друзья загорелись желанием побывать во дворце.

Расспросив местных жителей, друзья узнали, что поместье принадлежит Миколасу Огинскому, потомку князя Михаила Клеофаса Огинского, и у Ясоса возник хитрый план. Прихватив с собой подаренную Повиласом Стулгой деревенскую скрипку, Ясос устроился у главных ворот в ожидании хозяев. Когда, наконец, к воротам подъехало ландо, в котором сидели Миколас и Мария Огинские, Ясос заиграл знаменитый полонез «Прощание с родиной». Ландо выехало из ворот и остановилось.

Князь Миколас Огинский стал расспрашивать Ясоса, кто он, что тут делает и не нужна ли ему помощь. Ясос рассказал, что он студент, путешествует вместе с друзьями и очень хочет посмотреть красивый дворец и парк. Миколас Огинский рассмеялся и пригласил Ясоса и его друзей остановиться в гостевых комнатах в западном флигеле (официне). Ясос смущённо благодарил.

Друзья приняли приглашение и провели день в поместье. Вернувшись из поездки, Миколас Огинский и его жена Мария показали путешественникам парк, литовскую начальную школу, организованную Марией Огинской, сиротский приют и оркестровое училище.

Мария Огинская рассказала, что мечтает организовать настоящую литовскую школу, в которой преподавание велось бы на литовском языке, и училище для будущих учителей литовских школ. Ясос Биб в ответ рассказал о своём дедушке-книгоноше и неудачном пикете за открытие университета в Вильне.

Миколас Огинский показал друзьям парк и рассказал, что он разбит на месте жемайтийского священного леса — алкаса. На Ясоса Биба произвели особенное впечатление священный дуб Пяркунаса и священный пятиствольный ясень, и он спросил хозяев, совершаются ли сейчас под этими деревьями языческие ритуалы. Миколас Огинский посмеялся и ответил, что никаких языческих ритуалов в парке давно не совершается, наоборот, тут живут монахини, которые заведуют приютом.

Напоследок Миколас Огинский пригласил друзей во дворец и показал им свою коллекцию картин местных жемайтийских художников, а также археологические и палеонтологические находки. А затем, под большим секретом, коллекцию литовских книг латиницей.

В краю озёр

Восемь вёрст в длину, четыре в ширину — не было в Тельшевском уезде крупнее водоёма, чем озеро Плотеле

На следующий день путешественники выехали из Плунгян и вскоре оказались в диком уголке с холмами, покрытыми густым хвойным лесом, с озёрами, речками, болотами и нехоженными тропами. Деревеньки сменились редкими усадьбами. Рюмкевич вспомнил, как давно он не рыбачил, а Ясоса Бибу посетила грустная мысль о том, как давно он не выбирался на природу и совсем одичал в каменных джунглях Варшавы. От свежего воздуха у Ясоса закружилась голова, и друзьям пришлось остановиться на привал, чтобы бедный студент пришёл в себя.

Друзья решили остановиться тут надолго: снять домик или, на худой конец, угол комнаты в какой-нибудь усадьбе и отдохнуть от автомобильных приключений, порыбачить, сходить по грибы, искупаться в озере, а если станет скучно, прошвырнуться по окрестностям. Вскоре они добрались до огромного озера Плотеле, на живописном берегу которого, посреди соснового леса, располагалась усадьба Мажвидаса. Хозяин усадьбы — угрюмый, неразговорчивый великан — сдавал полдома дачникам и снабжал их свежими яйцами и молоком. В его хозяйстве также была старая лодка, которую отдыхающие могли взять напрокат под залог.

В усадьбе Мажвидаса был настоящий зоопарк — там, помимо двух коров, свиней и кур, жили три собаки, кот и уж. Одомашненная рептилия жила под кроватью хозяйского сына и ежедневно получала от него блюдечко молока. Наливайтес вспомнил о старинном жемайтийском культе змей, и любопытный Ясос начал одолевать Мажвидаса расспросами. Тот долго отмалчивался, но затем глубокомысленно заявил:

— Уж — тварь божья, полезная. Обидевший её навлекает на свой дом несчастье. У нас так говорят: при виде мёртвого ужа и Солнце плачет. А если ужа прикармливать, то бывать в доме счастью.

Усадьба, в которой остановились Рюмкевич, Наливайтес и Ясос Биба

Ясос Биб заметил, что немало ужей ползает неподалёку от усадьбы, и решил приманить какого-нибудь ужа на половину дома, которую снимали путешественники. Для этого он каждый вечер оставлял по блюдечку с молоком на крыльце и посреди комнаты, однако это привело только к тому, что к квартирантам повадился забираться через форточку хозяйский кот, так что эксперименты пришлось прекратить.

История с ужами очень рассмешила маленькую дочку Мажвидаса по имени Эгле. Завидев Ясоса Бибу, она весело кричала:

— Я Эгле! Я королева ужей!

Эгле по вечерам выносила для ужей во двор блюдечко с молоком. Ясос Биб, однако, заметил, что вместо ужей молоко выпивают ежи. Это вдохновило Ясоса Биба на сочинение песенки, которая очень веселила маленькую Эгле:

В этой сказке Нет порядка: Что ни слово — То загадка! Это притча, А не ложь: Жили-были УЖ и ЁЖ. ЁЖ был длинный и ползучий. УЖ был серенький, колючий. Видя цаплю иль сову, Уползает ЁЖ в траву. В небесах услышав гром, Завернулся УЖ клубком. Смело в речку ЁЖ ныряет И лягушек добывает. За УЖОМ лиса гонялась — Ей иголками досталось. Дружно жили УЖ и ЁЖ, Их водой не разольёшь, Спали днём, а вечерком Угощались молоком.

Потекли спокойные деньки. С утра друзья брали лодку и рыбачили на озере, днём бродили по лесу, вечером варили уху на костре. Ясос Биба наблюдал за птицами — кряквами и лебедями, водившимися тут во множестве, обнаружил и редкие виды: чёрного аиста и осоеда, на одной из соседних усадеб видел «лебединое поле», на котором хозяин разводил лебедей-кликунов. Наливайтес приносил из лесу целые горы подосиновиков.

Когда покой надоедал, друзья ездили по окрестностям. Наливайтес разыскал кальварии, Ясос Биба — ведьмины холмы и следы языческих богов, а Рюмкевич готов был ехать, куда глаза глядят.

Рыболов-любитель

Как-то раз поутру, когда Ясос Биб, Наливайтес и Рюмкевич ловили на озере рыбу, округа огласилась безумными воплями:

Вот она! Вот она, рыба моей мечты, вот она, вот она! Я-а-а-а-зь! Ребята, язь! Здоровенный, здо-ро-вен-ный Я-А-А-А-ЗЬ! Я-А-А-А-А-А-А-А-ЗЬ!!!

Вскоре они увидели кричавшего: неподалёку от берега стоял в лодке пожилой мужчина и сжимал рукой небольшую золотистую рыбку с красноватыми плавниками.

Рюмкевич поинтересовался у любителя-рыболова, что же он так кричит. Мужчина вместо ответа продолжал вопить и к тому же начал прыгать, в результате чего лодка перевернулась, а незадачливый рыболов оказался в воде. Ясос Биб, Рюмкевич и Наливайтес налегли на вёсла. Однако, когда они подплыли поближе, рыболов уже вылезал на берег. Из одежды на нём были только плавки, лодка со всеми снастями затонула, но рыболов со счастливой улыбкой сжимал в руках «рыбу мечты».

— Здоровенный, здоровенный Язь! — как заведённый повторял рыболов. — Рыба мечты! Язь! Здоровенный язь!

Мажвидас выдал рыболову пару заплатаных штанов и старую рубаху, чтобы тот дошёл до своей дачи не голым. А лодку со дна доставали вдесятером.

— Что с него взять — городскооой! — презрительно отозвалась об этом инциденте Эгле.

Бержорас

Первую вылазку сделали в Бержорас.

Beržoras означает «Березовое». Бержорас — маленькое село с деревянными домами и церковью меж трёх озёр — Бержорас, Ильгис и Жедялис. За деревней есть кальвария — «макет» Крестного пути, наглядное пособие по Евангелию, состоящее из часовен-сюжетов, у каждой из которых паломник или процессия останавливается на проповедь и молитву. Кальвария под Бержорас состоит из 14 маленьких деревянных «сюжетных» часовен. О появлении Бержорас есть легенда:

Как образовался Бержорас

Как-то в 15 веке местный крестьянин увидел на берёзе образ Богоматери и отнёс его в Плателяй, откуда ночью образ исчез и вновь обнаружился утром на той же берёзе. Стало ясно, что надо строить костёл… а где костёл, там и село. Первой была деревянная часовня святого Иоанна Непомуцкого. Но село росло, и скоро прихожане уже не могли поместиться в часовне. Церковь Святого Станислава срублена в 1746 году. А затем появилась Кальвария с 14 стоянками.

Пока Наливайтес обходил символическую Голгофу, Ясос Биб устроился с альбомом у самой интересной из часовен и принялся зарисовывать её. Вскоре к нему подошёл мужик с удочкой и в кирзовых сапогах, поздоровался и спросил:

— А что часовню рисуешь?
— Интересная. У нас в Вильне часовни другие.
— Да что часовня. — ответил мужик. — Богу молиться по-разному можно… Я под деревом молюсь. И когда в озеро захожу, воде молюсь. По-разному с Богом разговаривать можно…

Мужик пошёл дальше, а Ясос так и ахнул: это же настоящее живое литовское язычество! Или, скорее, двоеверие…

Древние боги

Языческое капище

Вскоре гипотеза Ясоса Бибы о язычестве подтвердилась. Во время одной из вылазок из усадьбы им встретилось у дороги настоящее языческое святилище — алкас. На холме над озером, в тени раскидистого дуба расположилось овальное сооружение, внутри которого стоял деревянный идол на столбе и горел огонь. Вокруг стояла небольшая группа людей.

Ясос упросил друзей остановиться подальше от холма, чтобы не напугать ненароком собравшихся у святилища людей, и отправился на холм. Расспросив собравшихся, он узнал, что это святилище Пяркунаса — бога грома и молнии, первенца главного бога Девиаса. Место его пребывания — вершина горы, откуда он на колеснице путешествует по небу. Собравшиеся только что принесли Пяркунусу в жертву козла и вознесли молитву.

Ясос огорчился, что пропустил самое интересное, но его утешили, сказав, что неподалеку есть святилище самого Девиаса, а также поляна Пизюса и поляна Гунды, где вечером будет праздник. Ясос уговорил друзей отправиться на праздник. Рюмкевич и Наливайтес заявили, что на праздник не пойдут, и предложили разбить палатку у реки заняться рыбалкой и приготовлением ухи, и пусть Ясос сам идёт, куда хочет, и присоединится к друзьям, когда хочет. Так и сделали.

Только мельком Ясосу Бибу удалось подсмотреть, чем занимаются жрицы Гунды

Вечером Ясос добрался до поляны Гунды — покровительницы влюблённых, приводящей девушек к жениху, но Ясоса туда не пустили и велели идти на поляну Пизюса — бога супружеской любви, секса и фаллического духа. Вокруг идола Пизюса собрались парни в нарядных рубахах и с венками из цветов на голове. Ясос изъявил желание сплести такой же венок и вообще принять участие в празднике, но, услышав, что, если Пизюс приведёт ему невесту, он будет обязан жениться, предпочёл смотреть на праздник со стороны.

Праздник проходил, как обычно проходят праздники: пили, пели, плясали. Ясос уморился и уснул. Под утро он обраружил, что поляна опустела, зато под окрестными кустами воздают должное Пизюсу и Гунде влюблённые парочки. Одинокий и замёрзший Ясос отправился в палатку к друзьям досыпать.

Впоследствии Ясос Биб описал этот опыт в своей работе «Пизюс и Гонду — покровители влюблённых».

Пару дней спустя путешественники разыскали ещё одно капище со множеством идолов, однако, людей там не было, и оно казалось заброшенным. Наливайтес, впрочем, заметил, что люди находятся на полевых работах, не каждый же день праздновать. Он же рассказал, что, насколько он знает, на таких капищах со множеством богов проходили ритуалы предсказания будущего, которые основывались на том, куда падали тени от столбов, посвящённых богам. А в центре таких святилищ находится очаг, на котором сжигали жертвы богу, к которому следовало обратиться за решением обсуждаемой проблемы, а также жгли разные травы и гадали на будущее по дыму.

Ещё один алкас (языческое святилище) нашли на дальнем краю озера в Волчьем лесу. Посреди леса возвышался холм высотой около 18 м, покрытый елями, напоминающий щит. На вершине холма виднелся большой дуб. Уже приобретший опыт, Ясос предположил, что там непременно что-нибудь есть. И действительно обнаружил на поляне, где рос дуб, он нашёл внушительных размеров языческий камень с чашей и полукругом вокруг него плоские камни помельче, по-видимому, для того, чтобы на них сидели жертвователи. А вот волков в Волчьем лесу путешественики не встретили (Наливайтес мудро заметил, что оно и к лучшему).

Как-то раз между Рюмкевичем и Наливайтесом возник опасный спор. Рюмкевич утверждал, что жемайтские католические изображения являются прямыми потомками жемайтских языческих изображений: «Сходство формы очевидно.» На что Наливайтес резонно возражал: «Похожее по форме — разное по содержанию!» К счастью, друзья как раз проезжали мимо корчмы, решили зайти, перекусить, выпить и трезво обсудить этот вопрос, а за выпивкой сбились с темы и впоследствии к ней уже не вернулись.

• Жемайтские деревянные культовые столбы
• 

  Языческие столбы

• 

  Католические столбы

Бабрунга

Хозяин усадьбы, Мажвидас, услышав про языческих богов и поляны Пизюса и Гунды, хмыкнул сказал:

— Да какие там языческие культы! Это всё молодёжь балуется. Нынче язычников и не осталось. А вот когда я ещё мальцом был, поймали тут одного такого колдуна да язычника, так его из наших мест и выгнали.

Рассказ Мажвидаса

Мельница в Бабрунге

Жил тут на одном хуторе человек по имени Пятрас, дровосек и углежог. Хороший был человек, честный и трудолюбивый, да бедный. Времена были тяжёлые, всё пан налогом облагал: рыбачишь — плати, охотишься — плати, грибы-ягоды собираешь — плати, дрова рубишь — плати. Так вот и Пятрасу нелегко приходилось. Кузнецы за уголь хорошо платили, и в городе хорошо брали, там предпочитали топить углём. Ну и случалось дрова да щепу продать тоже. Казалось бы, хорошо? Да только изрядная часть заработка на налог уходила. А детей у Пятраса и жены его, Милда её звали, было мал мала меньше. Женились они по любви, да бедность посеяла в душе Милды обиду, и пилила она Пятраса день и ночь. Вот как-то стало Пятрасу невмоготу, вышел он под вечер из дому и отправился в Бабрунгу, думал, может удастся тайком рыбу поймать или бобра подбить, за бобровые шкурки скорняки хорошую плату давали.

Вот и пришёл он к мельничной запруде. А место то издавна считалось нечистым. Под вечер избегали ходить туда. А Пятрас пошёл, да ещё почти ночью, да ещё и в пятницу, когда нечистая сила по земле бродит. А уж если с нечистыми помыслами идёшь — самая приманка это для дьявола.

Вдруг идёт Пятрасу навстречу мельник. Поздоровался, о делах расспросил, и рассказал ему Пятрас о своей нужде. А мельник ему и говорит:

— Жалко мне тебя, горемыка, я тебя озолочу! Не удивляйся, это только на вид я простой мельник, ведь золота у меня побольше, чем у нашего пана. Иди за мной, только не пророни ни полслова, понимаешь?

Ну, пошли они. Идут они час, идут другой — ничего не видать, ночь спустилась, кругом лес, темень страшная. Вдруг видит Пятрас мерцающий вдали огонек. Подошли они ближе — показался громадный дворец, весь залитый огнями. Вошли они во дворец, а там мраморные лестницы, палаты мрамором и золотом отделаны, шёлк да бархат кругом, мебель резная, зеркала, картины, расписная посуда на полках, кубки серебряные да ларцы, драгоценными камнями отделанные, но нигде ни живой души. Наконец привел мельник Пятраса в самую дальнюю комнату. Никакой мебели там не было, только стоит посредине изразцовая печь печь, а на печи — чёрный кот, огромный, как телёнок, и мурлычет, жмурит глаза да умывается лапкой.

Обернулся мельник к Пятрасу пристально посмотрел на него и говорит:

— Хочешь владеть всеми этими несметными богатствами? Весь этот дворец и всё что в нём твоим будет, если станешь служить этому коту как богу!

Пятрас так и ахнул: мельник-то — колдун, а замок со всеми богатствами — дьявольское наваждение! Как закричит громким голосом:

— Во имя Отца, и Сына и Святого Духа! — да и перекрестился трижды.

Глядь — уже нет ничего: ни дворца, ни мельника, ни кота, а сам он стоит на мелководье у плотины по колено в воде. Выбрался оттуда и побежал домой. Добежал до своей хаты, у самых дверей растянулся пластом. Долго Пятрас болел после этого, но судьба сжалилась над ним и его малыми детьми: в конце концов он поправился и опять принялся за свое обычное дело.

А к мельнику наутро явился ксёндз со служками, смотрит — у мельника вместо распятия звезда пятиконечная перевёрнутая висит, вместо икон и фигур святых — змеи сушёные. Позвали они панских гайдуков да мужиков с хуторов, и выгнали мельника, а колдовские штуковины сожгли и мельницу закрыли.

Коллекция деревянных фигур

Услышав эту захватывающую историю, Ясос Биб загорелся идеей побывать в Бабрунге, и друзья отправились туда. К Бабрунге вела довольно широкая просёлочная дорога, так что друзьям легко удалось доехать на машине до места назначения.

Бабрунга оказалась деревней, состоящей из десятка добротных домиков. Была тут и часовня, и каменная мельница. Мельница оказалась вовсе не заброшенной, в ней жил художник Йозас, считавшийся у местых жителей «городским чудаком». Обустроенная в мельнице квартирка напоминала не то мастерскую, не то музей. Всюду валялись куски глины, посередине — мольберт с незаконченной картиной, на стенах висели акварельные пейзажи, на некоторых из которых Ясос узнал места, в которых они недавно побывали. А кроме того, на стенах висели резные деревянные и кованные металлические кресты, а на полках — деревянные фигурки святых. Йозас рассказал, что собирал эти кресты и фигурки в окрестных хуторах и сёлах, некоторые покупал у мастеров — кузнецов и резчиков по дереву. Ясос Биб подумал, что, хотя этот музей не похож на избу колдуна, но и на святое место тоже не походит.

Колесо-солнце

Ясос расспросил, где живут мастера, у которых Йозас покупал работы. Оказалось, что многие живут здесь же, на окрестных хуторах. Особенно Йозас хвалил мастера Мантаса из Жемайчю Кальварии.

Что бы ни говорил дядюшка Мажвидас, языческие символы продолжали попадаться Ясосу на глаза. Неподалёку от деревни, у дороги, путешественники увидели очередное тележное колесо, обозначающие Солнце.

За грибами

Ведьмин ясень. Каменная табличка гласит: «Налево пойдёшь — сюда вернёшься. Направо пойдёшь — сюда вернёшься. Прямо пойдёшь — сюда вернёшься. Назад пойдёшь — всё равно сюда придёшь.»

Однажды Ясос Биб, Рюмкевич и Наливайтес отправились за грибами. Утро выдалось ясное и свежее, грибов набрали уйму, однако ближе к полудню небо затянуло тучами. Друзья решили возращаться домой. По дороге им попалась полная груздей поляна, над которой возвышался огромный ясень. Друзья не смогли пройти мимо и собрали грузди. Тем временем начал сгущаться туман.

Грибники отправились домой. Шли, шли, однако места были незнакомые. То есть поначалу незнакомые. Примерно через полчаса Ясосу Бибу показалось, что он кое-что узнаёт.

— Почему это в тумане все выглядит так одинаково? — задумчиво сказал он. Ведь совсем недавно мы собирали грузди возле точно такого же огромного ясеня. Прямо чудеса!

— А по-моему, это тот самый ясень! — мрачно ответил Наливайтес.

Следующая попытка закончилась через час у того же самого ясеня. После пятой попытки Рюмкевич выдвинул идею:

— А что, если, как только мы потеряем этот Ясень из виду, мы постараемся опять его найти? Мы все время ищем дорогу от ясеня и приходим обратно. Вот я и думаю, что если мы будем искать ясень, то мы его обязательно не найдём.

Однако и эта попытка привела их к ясеню. Правда, на этот раз под ясенем сидел человек с корзиной грибов. Грибник выслушал историю о приключении незадачливых путешественников, вывел их на дорогу и объяснил причину их неприятностей.

Рассказ грибника

Это ж вы к Ведьминому ясеню вышли. Под этим ясенем всегда собирались ведьмы, которые сбивали людей с пути.

Одна женщина возвращалась домой через лес и по злому умыслу ведьмы заблудилась. Она долго бродила в поисках дороги, наконец устала, присела отдохнуть возле ясеня и уснула. Тогда ведьма выхватила из рук женщины каравай, но именно в этот момент закукарекал петух и бесовке пришлось убираться прочь. Разозлившись, она метнула хлеб в ясень, тот застрял в дереве и превратился в шишку.

Теперь ведьм нет, а люди всё одно блуждают... Хорошо, что вы не к ночи сюда попали.

Мажвидас, однако, отнёсся к истории скептически и посоветовал не забираться далеко в незнакомом лесу, особенно в тумане.

Жемайчю-Кальвария

Панорама Жемайтской кальварии

Следующую вылазку сделали в Жемайчю-Кальвария — местечко, в котором, как видно из названия, находится калвария, самая колоритная и вторая по величине (19 часовен) в Литве. Проживает в местечке около пятисот жителей, есть гостиница и корчма, а находится местечко далековато от усадьбы Мажвидаса, так что друзья решили отправиться туда на несколько дней.

Заселившись в гостиницу, друзья отправились осматривать окрестности. Местечко состояло, в освном, из крепких деревянных домиков с мезонинами под высокими крышами; доминировала над ним единственная каменная постройка — белый каменный костёл — Богоявленский собор, которому Папа Римский даровал титул «Малой базилики». На заброшенной пожарной каланче красовалось гнездо аистов.Ясос быстро заметил, что с белым костёлом и часовнями кальварии мирно уживаются колёса-«солнца» на стенах.

Друзья отправились в собор. Скромный снаружи, внутри он отличался великолепным убранством, вполне достойным столиц. А слева от алтаря находился список с Туринской плащаницы. Во дворе собора стояли многочисленные деревянные кресты, каплички и фигуры святых. Ясос сразу вспомнил про мастера, о котором ему рассказывал художник Йозас.

Наутро друзья отправились проходить Крестный путь. Рюмкевич и Наливайтес отнеслись к делу серьёзно, подолгу останавливаясь у каждой часовни. Ясос же быстро пробежал все 19 станций и отправился отыскивать мастера Мантаса.

Колесо на стене

Мастер Мантас показал Ясосу своих деревянных святых:

Вот непорочный Йозапас — самый красивый святой, вот святой Миколас в бородой — самый добрый, вот Томас — этот ничему не верит на слово, пока сам не убедится, вот Она — она помогает женщинам, у которых нет детей, забеременеть и разродиться, а вот Марья, она всем помогает. А вот и Юргис — он всегда спешит на коне туда, где беда, как заслышит, что где-то насилие и несправедливость, сядет на коня — и вот уж дрожит под копытами земля, едет Юргис на помощь. Он однажды самого Змея-искусителя копьём поразил, чтобы не сбивал с толку людей. Юргиса труднее всего вырезать, нужно ведь и коня, и копьё выточить. А вот Эмилия — она тоже с несправедливостью воюет, пока нет войны, она кроткая, как голубка, а как случится беда да война, берёт в руки саблю и идёт впереди войска… А это наш жемайтийский медведь…

Ясос подивился, какое отношение медведь имеет к святым. Мантас ответил, что никакого, просто ему нравится делать фигуры медведей. Помимо святых мастер делал на заказ детские игрушки и садовые украшения, а медведь — символ Жемайтии — был среди них особо популярным.

Тем временем местные жители окружили автомобиль Рюмкевича. Когда Рюмкевич и Наливайтес вернулись в гостиницу, они обнаружили толпу любопытствующих, рассуждающих о том, какая это странная, неуклюжая, тяжёлая телега, и сколько же нужно лошадей, чтобы сдвинуть её с места. Рюмкевич решил провести для жителей местечка мастер-класс по управлению «самоходной телегой». Вначале долго объяснял устройство, потом показал машину на ходу, и затем пригласил прокатиться. Взрослые отнеслись к предложению скептически, одако мальчишки приняли его на ура. И до вечера Рюмкевич катал по округе всю местечковую детвору по очереди. В конце концов, нашлось и несколько взрослых, выразивших желание прокатиться и даже порулить. Рюмкевич счёл, что урок вождения прошёл вполне успешно.

Ясос Биб тем временем расспросил местных жителей, что есть интересного в округе. Они рассказали про богатые рыбой озёра, про костёлы в соседних деревнях. Также рассказали, что где-то на северо-западном краю леса находится Ведьмина гора, на которой и по сей день собираются ведьмы, только никто не помнит, какая именно из гор — ведьмина, и находися ли она ещё на россисйской стороне или уже на прусской. Посреди горы растёт пятисотлетний дуб, а под ним находится жертвенник.

В поисках Ведьминой горы

Ясос загорелся идеей найти ведьмину гору, если только она находится на российской стороне. Рюмкевич предложил заночевать в палатке неподалеку от холмов и посвятить денёк-другой поискам. Стоянку организовали на берегу красивейшего озера. Наловили на ужин рыбы и сварили уху.

Весь следующий день друзья лазили по холмам, видели холм, поросший елями, холм, поросший соснами, холм, поросший чёрной ольхой, но дуба и жертвенника так и не отыскали. Заночевать решили на берегу небольшого озера. Сидя поздним вечером (или ранней ночью) у костра, друзья внезапно услышали человеческие крики, а затем выстрелы и снова крики. Затем всё стихло. И вдруг из лесу вышел медведь, спотыкаясь, шатаясь, то вставая на задние лапы, то опускаясь на четвереньки, он вышел к костру. Рюмкевич схватился было за ружьё, но его остановил Наливайтес, крикнув: «Стой!» — и пояснил: «Медведи просто так к костру не ходят.» Медведь тем временем повалился на землю и сорвал с себя голову. Присмотревшись, друзья поняли, что это человек в меховом костюме и с маской медведя на голове. Человек прохрипел: «Помогите!» — и затих. Друзья подтащили человека к костру, сняли костюм и осмотрели его. В спине и в боку «Медведя» были раны, и под костюмом скрывался небольшой но тяжёлый мешок. Ясос Биб, Рюмкевич и Наливайтес разорвали рубашки и перевязали раны, а затем привели раненого в чувство, влив в него немного водки.

Придя в себя, «медведь» рассказал, что его зовут Йонас, и он пытался нелегально перейти границу с грузом литовских книг, и теперь за ним охотятся пограничники, так что лучше всего ему поскорее уйти. Однако Ясос Биб, Рюмкевич и Наливайтес ответили, что не оставят раненого в беде. Рюмкевич предложил быстро свернуть лагерь, вернуться к машине и отвезти раненого в безопасное место подальше от границы. Посовещавшись, решили, что лучшее место — это поместье Огинских в Плунге. Затушили костёр и отправились. Палатку и вещи, правда, пришлось оставить в лесу, только мешок с книгами захватили с собой.

К поместью выехали уже под утро. Миколас и Мария Огинские приняли раненого и передали на попечение монахинь.

Катастрофа и чудо

Вдохновленный опытом обучения крестьян вождению в Жемайтской кальварии, Рюмкевич предложил поездить по окрестным деревням и провести ещё несколько уроков. Benz Victoria прекрасно справлялась с передвижением по просёлочным дорогам, но по-прежнему внушала многим ужас; завидев автомобиль на дороге, люди спешили укрыться в лесу. Чтобы не пугать местных жителей, путешественники останавливались где-нибудь неподалёку от деревни и шли в саму деревню пешком. И во время этих посещений им не раз приходилось слышать о «дьяволе в огненной колеснице», «чудовище с горящими глазами», «железном лешем» и прочих ужасах. Друзья с серьёзным видом выслушивали эти истории, после чего предлагали познакомиться с «железным чудищем» поближе. Некоторые к радости автовладельца соглашались прокатиться на «самоходной телеге». Рюмкевич катал детишек и взрослых, и пускал особо смелых за руль. Приобщение крестьян к автовождению, казалось, проходило успешно.

Однако в одной из деревень их настигла неудача: машина наткнулась на католическую процессию «прославление Христа», Рюмкевич затормозил. Указывая на остановившийся автомобиль, ксендз провозгласил, что это «посрамление дьявола». Рюмкевич улыбнулся и попытался завести мотор, но тот, как назло, заглох. А ксендз не унимался: «Вот что крест животворящий делает! Встала колесница дьявольская!» Католики окружили машину и принялись распевать псалмы, Рюмкевич ворчал, что они «поют под руку, и что-либо сделать в таких условиях совершенно невозможно». Друзья решили прогулятся по деревне, поискать корчму и отдохнуть; вслед им неслись крики ксендза: «Изыди, сатана! Да будешь посрамлён ты!»

Прогулявшись и перекусив, путешественники вернулись к машине. Славящих уже не было, но машина упорно не заводилась. Провозившись до вечера, друзья решили заночевать в деревне. Утром обнаружили, что с машины сняли колеса, вырвали руль и, по-видимому, повредили мотор. Колёса вскоре обнаружились на стенах деревенских домов, куда их пристроили изображать символ Солнца. Рулём играли деревенские мальчишки: подражая Рюмкевичу, крутили вырванный руль, рычали и кричали: «Я железный леший, вот я вас съем!».

Полдня Рюмкевич, неистово ругаясь, собирал по деревне куски машины. Удалось собрать всё, за исключением запасного колеса, которое за ночь чудным образом оказалось водружено на длинный шест и придавлено сверху аистиным гнездом. «Грех беспокоить аистов!» — упрекали Рюмкевича жители села. Рюмкевич попытался возразить, что период гнездования закончился, спрашивал, как же аисты до сих пор обходились без колеса от Benz Victoria — ничего не помогало. Рюмкевич махнул рукой...

Итак, все части, кроме запасного колеса, были на месте. Однако надо было теперь собрать из них целый автомобиль. Наливайтес вспомнил про человека по прозвищу Моня-механик из Тельшяя. Наняли подводу, и Ясос Биб с Наливайтесом поехали за помощью, а Рюмкевич остался сторожить пострадавший автомобиль.

Моня-механик был, собственно говоря, часовщиком, но считалось, что он разбирается во всяких механизмах. Да и как могло быть иначе, если он происходил из семьи «механиков»? Его родной дядя Герц-жестянщик, умело собирал и разбирал замки и изготавливал ключи, племянник Мойшеле уже в семилетнем возрасте собрал какую-то удивительную трещотку для Пурима, которая особенно громко трещала, и с тех пор имел заработок, обеспечивая трещоками всех детишек Тельшяя, а дедушка Мойше-Арн мог починить даже самые безнадежные часы (от него Моня и унаследовал ремесло).

В часах-то Моня разбирался, а в автомобилях нисколько. Да и как он мог разбираться, если Benz Victoria Рюмкевича была первым автомобилем, который он видел в жизни? Моня уже совсем было отказался ехать. Но у Мони была жена Шпринца. Шпринца принялась кричать. Она спрашивала, о чём Моня думает, сколько он зарабатывает, что решается пренебречь возможностью заработать, на что ему прозвище «механик», если он какую-то телегу починить не может. А тут ещё соседи добавили. Один, скорчив благочестивое лицо, произнёс нараспев: «Слушайся голоса жены твоей». Другой посоветовал поискать в автомобиле сломавшуюся «спружинку». Третий сказал, что попытка не пытка. Словом, Моне пришлось согласиться. Правда, он прихватил с собой дядюшку Герца и племянника Мойшеле.

А дальше случилось то, что Рюмкевич назвал самым большим чудом за всю поездку: совместными усилиями, часовщику Моне, жестянщику Герцу, трещоточнику Мойшеле и автолюбителю Рюмкевичу удалось реанимировать автомобиль. После сборки машина чадила, тряслась и дребезжала, но все же благополучно доехала до самого Ковно. Тут Рюмкевич отдал Benz Victoria в руки профессионала, который её окончательно доломал…

В Ковно друзья распрощались: Ясос Биб вернулся в Варшаву, а Рюмкевич и Наливайтес  — в Вильно…

Хотите узнать, что приключилось с Ясосом Бибой после возвращения из Жемайтии? Читайте дальше.